Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

Бакланов, настороженно оглядываясь на опушку и на полосу пламени, отдавал последние приказания. Казаки и 8 орудий уже ушли за Мичик. Оставшимся батальонам и четырем орудиям отступать поочередно по свисту, когда 8 орудий выйдут на гору и станут на позицию, чтоб бить через головы.

Взгляд на правый берег. Хвост главного отряда уполз за хребет. Орудия снялись с передков, заряжены… Едва различимо тлели фитили готовых к пальбе артиллеристов. И на этом берегу солдаты надежные, батальоны Куринского, Кабардинского и Эриванского полков.

Сигнал… Два батальона — второй слева и предпоследний — повернулись и бросились бегом в овраг. Чеченцы сунулись было следом, стали прыгать толпами через поникшее, невысокое пламя, но огонь трех остальных батальонов отбросил их обратно, за догорающие батареи, за стволы деревьев.

Два батальона меж тем перешли Мичик и раскинули цепь по берегу оврага.

Свист… Еще два батальона бегом последовали за первыми. Чеченцы не преследовали. Просто не успели отреагировать. Лишь перестрелка жарче вспыхнула, да последний батальон, оставшийся в одиночестве на левом берегу, ужался, напрягся…

3-й свист… Команда… Оставшаяся артиллерия галопом устремилась за Мичик, мокрая и грязная взлетела на правый берег и уже на том берегу стала сниматься с передков. В последнем батальоне команда: «Все налево кругом!». Пехота побежала…

Тавлинцы и чеченцы опять толпами повалили на освещенное пространство, погнались. На какое-то время они заслонили собой свет горящих завалов. Бегущий батальон скатился, как нырнул, на дно оврага. Другие ударили через овраг, через головы товарищей залпом. Чеченцы, как обожженные, отшатнулись назад, и тут 8 орудий хватили прямо в середину толпищ картечью. Толпы повалились, закружились, побежали, и уже двенадцать орудий послали им вслед гранаты…

«Я понимал ту страшную ответственность, которую принимал на себя, — вспоминал позже Бакланов, — но рисковал потому, что другого выхода из моего положения не было. Если б я отступал так, как обыкновенно у нас отступали, то чеченцы задавили бы меня. При моем способе я мог не потерять ни одного человека. Рисковать стало быть было надо, и тем более, что под моим начальством собраны были лучшие батальоны Кавказа, с которыми можно было предпринимать и делать все, что угодно».

К 9 вечера отряд Барятинского вступил в укрепление Куринское. Небольшое укрепление не могло вместить такое количество солдат. Большинство батальонов стало вокруг Куринского на бивуак, расположилось в старом Ойсенгуре. Казаки остались на переправе. Последние выстрелы здесь стихли часов в 10 ночи.

Бакланов, проверив надежность прикрытия, то же отправился в Куринское.

Когда он вошел в комнату, где размещался Барятинский со штабом, там спорили. Бата напоминал, что предлагал идти предгорьями, так потерь таких не понесли бы. Барятинский сомневался, возможно ли провезти по предгорьям артиллерию, но итогами похода был доволен. Бакланов услышал конец его фразы:

— …ни одно место не безопасно от наших нападений. Мы пройдем — где захотим, победим — где пожелаем.

Барятинский оглянулся на вошедшего:

— Дед, где отряд?

— Идет в Куринское.

Барятинский перекрестился.

— А потери большие?

— Ни одного человека, — поддаваясь настроению компании, соврал Бакланов.

— Слушай, дед, — заговорил князь, продолжая начатый со своим штабом разговор. — Можешь ты сформулировать нам свои военные правила?

— Вера в Бога, скрытность движения, быстрота, затем смелый удар по первому влечению сердца, — немедленно, будто давно все это обдумывал, ответил Бакланов.

— Слышали? — и Барятинский обнял донца.

За этот подвиг Яков Петрович Бакланов позже, 30 декабря 1852 года, был награжден орденом «Святого Георгия» 4-й степени «в воздаяние отличных подвигов, мужества и храбрости, оказанных 18 февраля 1852 года в делах против горцев при занятии с боя места для переправы войск Чеченского отряда через реку Мичик, при чем не только удержана позиция до окончания переправы, но и нанесено совершенное поражение скопищам Шамиля». Барятинского за экспедицию представляли к «Георгию» 3-й степени, но Государь пожаловал его генерал-лейтенантом.

Из офицеров полка № 17 орден «Святого Владимира» 4-й степени получил есаул Иван Одноглазков за отличие 18 февраля 1852 года «при переправе Чеченского отряда через Мичик».

«Георгиевскими крестами» наградили 19-летнего сына сотника Петра Анисимова (позже он заслужит еще два «Георгия», выслужит за 14 лет чин хорунжего и уйдет в Новочеркасскую полицию).