Гроза на Шпрее

— Быстрее дайте мне запасной ключ, — торопливо шепчет она. — Начните переписывать старые рецепты и прикажите мне помогать. Я… — она обрывает фразу, быстро прячет ключ в карман передничка, вынимает носовой платок, трет им глаза.

— Что это она разнюнилась? — подозрительно спрашивает Петерсон, спускаясь с лестницы.

— Разве не понятно? — отвечает Ленау. — Вы таким странным способом поднимались по лестнице, что дважды чуть не оступились, палец мог нажать на курок, и пуля обязательно попала б в кого-либо из нас. И, вообще, я советовал бы вам опустить пистолет. Мы не станем сопротивляться. Да и что могут поделать с хорошо вооруженным джентльменом безоружные старик и молодая девушка?

— Гляди, какие слабонервные! Ничего, потерпите, пока я не осмотрю остальные помещения. Иди вперед, вон туда! — он указал на провизорскую. Осмотрел ее, потом заставил вести его на кухню, заглянул даже в кладовую, где хранились продукты.

— Ну, вот теперь я могу спрятать свою пушку. Только запомните, она у меня всегда под рукой. Малейшая попытка…

— Мне надо включить кофеварку. Это разрешается? — уже с издевкой спросила Рут.

— Сначала накормишь меня и принесешь кофе.

— Где прикажите сервировать стол — здесь или в зале?

— Не выпендривайся, возьми тоном пониже! Не таких видали… Давай в зал, там посвободнее.

Рут берет хлеб, соль, столовый прибор и несет в зал. На электроплитке тем временем греется сковородка. Повернувшись, девушка бросает на нее бекон, сбивает в мисочке омлет. Петерсон внимательно следит за каждым ее движением.

— Вы что, так и будете ходить за мной, как тень?

— Пока ты не приготовишь еду. Слежу, чтоб не подсыпала чего-нибудь.

— Вы подсказали прекрасную идею. Жаль, что у меня при себе ничего нет.

— Может быть, у него, — Петерсон кивает на старого провизора. — Признайся, дед, ведь руки чешутся?

Лицо Ленау краснеет от гнева.

— Наша профессия — спасать людей, а не губить. Не меряйте всех своей меркой.

— Слишком уж вы задиристы оба. Если так будет продолжаться и впредь, мне придется избавиться от вашего общества. Вы, конечно, догадываетесь, что я имею в виду.

— Никто словечка не скажет, если вы оставите нас в покое, — миролюбиво замечает Рут, сдерживая злость. — Вам кофе сейчас наливать, или когда поедите?

— Наливай сейчас, да не в чашку, а в какую-нибудь большую посудину. Надо разогреть внутренности, иначе еда в горло не полезет.

Девушка берет большую фаянсовую пивную кружку, открывает кран кофеварки. Приятный запах крепкого кофе наполняет комнату. Кадык на горле Петерсона ходит вверх-вниз — он все время глотает слюну. Теперь видно, как он голоден. Чуть не наступая Рут на пятки, Петерсон спешит к накрытому столику и нетерпеливо пододвигает к себе все принесенное девушкой.

Наблюдая за тем, с какой жадностью он ест и пьет, Себастьян Ленау тихонько вздыхает.

В сердце невольно закрадывается жалость. Как может человек сам себя погубить! Молодой, сильный, красивый. Чего ему не хватало? Война, во всем виновата война! Когда убийство человека человеком становится профессией, нечего говорить о каких-либо моральных нормах. Мы на собственном опыте знаем, к чему это привело. Что защищал Петерсон? Свою разграбленную, спаленную землю, государственный строй, основанный на справедливости, завоеванной его народом, какую-либо высокую идею? Нет. Его втянуло в водоворот войны, словно песчинку. Голова его свободна от идей, а душа переполнена до краев единственным желанием — разбогатеть, подняться до уровня тех, кому солидный счет в банке открывает путь к власти и могуществу.

— Герр Ленау, — нетерпеливо напоминает Рут, — может быть, мы попросим у нашего гостя разрешения приняться за работу?

— Да, да, ты права… Мистер Пет… Клуге! Нам надо выписать дубликаты рецептов, приготовить лекарства. Вам это не помешает, мы работаем тихо.

Петерсон разомлел от еды и кофе, он настроен благодушно.

— Делайте, что хотите! Только чтобы я вас видел… — он демонстративно вынимает из кармана пистолет, хочет положить его на столик и морщится.

— Сейчас я уберу, — спохватывается Рут. Она берет с соседнего столика оставленный там поднос, ставит на него всю посуду, сметает крошки со столика и вопросительно глядит на Петерсона. — Будете меня сопровождать?

— Тебе так нравится мое общество?

— Вы же ходили за мной, а не я за вами.

— На этот раз можешь идти одна, никуда ты не денешься. Только — одна нога там, другая здесь.

Девушка относит посуду и сразу же возвращается. Герр Ленау уже разложил на одном из столиков все необходимое для работы.

— Перепишешь сначала все рецепты с пометкой «цито», — громко приказывает Ленау, протягивая Рут несколько длинных листочков недельной давности и пачку чистых бланков.

Девушка старательно выводит незнакомые латинские названия. Чувствуя на себе внимательный взгляд Петерсона, она не решается написать то, о чем хочет предупредить старика. Чем ближе выполнение задуманного плана, тем больше девушка боится. Перед глазами плывут зеленые круги, пальцы дрожат.