Гроза на Шпрее

— Крепче прижмите девушку к себе, другой рукой поддерживайте за голову! Лидия, берите таз!

Григорий схватил с ночного столика большой, конической формы, бокал, наполнил его водой и, торопясь, расплескивая, поднес к губам Марианны. Вода пролилась на подбородок, тонкими струйками побежала по шее, по груди. Рванувшись из рук Джузеппе, девушка завертела головой и открыла глаза. Искорка сознания промелькнула в их глубине и тотчас погасла.

— Пейте! Слышите, сейчас же пейте! — Григорий сжал щеки девушки повыше скул, рот ее полуоткрылся. Осторожно, боясь чтобы она не захлебнулась, Григорий наклонил бокал. Глоток. Еще один. Можно наклонить бокал смелее…

Григорию казалось, что это длится бесконечно долго. Бокал. Губы Марианны! Стиснутые зубы, которые надо разжимать. И снова бокал в дрожащих мокрых пальцах. Губы! Они существуют на лице отдельно. Они не часть живой плоти, искривленной страданием, а просто отверстие, сквозь которое нужно влить как можно больше, чтобы отвадить смерть…

Теперь Григорий и Лидия вдвоем возятся с девушкой. Джузеппе принес шприц, коробку с ампулами и побежал на кухню готовить кофе. К Марианне вернулось сознание, но она вконец измучена, ее бьет лихорадка, ноги и руки холодны как лед. Надо уложить больную, обложить грелками, сделать укол.

— Лидия, приготовьте постель, уложите Марианну и хорошенько укройте.

Смочив ватку одеколоном, Григорий старательно протирает пальцы. Они дрожат, да и чувствует он себя совершенно разбитым, словно только что втащил на гору воз с камнями. Как вводится камфора? Почему до сих пор нет Матини? С того времени как Лидия говорила с ним, прошла вечность. Был бы он сейчас здесь… Нет, ждать нельзя. Сердечко у нее вообще, очевидно, слабенькое, а после таких испытаний… Несчастная, глупая девочка! Выкинуть такую штуку! Из-за этого никчемного, высокомерного павлина… Руки сами собой собирают шприц, большой палец нажимает на поршень, выталкивает воздух. Все. Теперь можно набирать камфору.

Марианна уже в кровати, такая маленькая на ее широченной поверхности. Под одеялом и пледом едва вырисовываются контуры ее сжавшейся в комочек фигурки. Глаза закрыты. Неужели опять заснула?

— Марианна! — ресницы затрепетали, поднимаются. — Вам нельзя спать, Марианна. Вы узнаете меня, понимаете, что я вам говорю? Спать не надо! Заставьте себя. Сделайте маленькое усилие. Сейчас принесут кофе, вы выпьете несколько глотков и вам станет легче. А пока… Дайте руку! Не бойтесь, я не сделаю вам больно.

С равнодушной покорностью девушка позволяет вытащить ее руку из-под одеяла. Григорий боится, что Марианна может дернуться, когда он будет делать укол. Но рука лежит спокойно. Девушка, кажется, ничего не почувствовала. Она в полузабытье. Снова засыпает.

Джузеппе и Лидия приносят бутылки с горячей водой. Электрогрелку можно включить только одну — у изголовья. Григорий кладет ее на то место, куда ввел камфору. Джузеппе и Лидия заворачивают бутылки в полотенца, подсовывают их под одеяло, прикладывают к ногам.

Марианна спит…

Все трое тревожно переглядываются.

— Лидия, когда она это сделала? Хоть приблизительно…

— Минут за десять-пятнадцать до вашего прихода. То есть, Марианна пришла раньше, но вначале…

— Потом, потом, не это главное. Неужели она проглотила такую огромную дозу?.. А вдруг мы поспешили и рано закончили промывание? Джузеппе, вы разбираетесь в таких вещах? Я — мало. Одно знаю твердо: промыть желудок и не давать спать. Надо разбудить Марианну любой ценой. Пусть кто-нибудь из вас принесет кофе.

— Я мигом, — Лидия метнулась к двери.

— Если она сейчас не проснется окончательно и не выпьет кофе, мы вызовем скорую помощь. Когда речь идет о жизни и смерти, плевать на все другие соображения, — в сердцах решает Григорий.

— Придется, хотя это и очень нежелательно. Может быть, позвонить к синьорине домой? Ведь…

— Не надо. Что это даст? Еще неизвестно, как она воспримет появление родителей. Возможно, дома был скандал, она убежала сюда, ища поддержки… и увидев, что это трус… Вас не шокирует такое высказывание о вашем патроне?

— Я бы употребил более сильное выражение. Все это жениховство… Она ведь совсем дитя, глупое, романтическое существо, которому захотелось сыграть роль взрослой женщины. А он… Ага, вот и Лидия!

Аромат кофе смешался с запахом камфоры. У Григория, который утром не успел поесть, закружилась голова.

— Заставьте Марианну выпить кофе, а я на минутку выйду в сад. Джузеппе, приподнимите ее и как следует потрясите за плечи, не церемоньтесь!

Григорий вышел на крыльцо. Все время, пока возился с Марианной, он настороженно прислушивался, не подъехала ли к вилле машина. Гончаренко хотел встретить Матини первым, и не только для того, чтобы наедине поздороваться с давним другом, а главным образом, чтобы предупредить того о том, что он теперь не барон Генрих фон Гольдринг и называть его так в присутствии секретаря нельзя.

Возможно, это излишняя предосторожность, Рамони ведь мог рассказать Джузеппе, как Лидия ненароком раскрыла Фреда Шульца. Скорее всего это так, но на всякий случай… Мысль обрывается, Григорий сбегает с крыльца.