Гроза над Элладой

Венета удобно пристроив голову на плечо Кана, внимательно слушала знаменитого аркадца; Леон ковырял щепочкой землю; старшие Нориты держались со спокойным достоинством, а Кул слушал в пол-уха, время от времени касаясь икры Орфея сорванной травинкой, он не любил пелопонессцев; Эвридика о чём-то шепталась с Миданой, перебирая и рассматривая стрелы южанки. Темнело.

— Когда мы соединились с микенцами, нам казалось, — продолжал Кэнт, — что атланты споткнутся о наши медные ряды. Мы были самоуверенны, но боги жестоко наказали нас за спесь. Не считайте захватчиков людьми второго сорта, ребята. Даже лучшие сыны Пелопонесса не в состоянии одолеть Белых Султанов, если тех больше. Ветераны ещё опаснее. Но и остальные солдаты Империи — не кролики — победить их можно только большой кровью.

— Мы уже имели дело с этими шакалами, — откровенно зевнул Кул. — Воины из них никудышные.

Венета повернула голову в его сторону:

— Что ж ты не пришёл мне на выручку, сын Изолия? — спросила она насмешливо.

Кул, отчаянно покраснев, промолчал.

— Он только болтать горазд, — подал голос Леон.

— Кому бы говорить, только не тебе, — огрызнулся Изолид. — Мару уши драть — это ты можешь…

— Почему только Мару? — Леон весь взъерошился. — Драли уши кое-кому покрепче.

Кэм заинтересовался перепалкой.

— Эх, — сказал он с откровенной подначкой, — как коринфийцы с афинянами друг друга режут — видел. Как афиняне атлантов — тоже. А вот как афинянин афинянина — ни разу! Подеритесь, ребята! Доставьте удовольствие!

— А как афинянин коринфийцу рёбра ломает — видал? — засмеялся Кан. — Скажу Медису — увидишь!

Венета повалила его наземь.

— Где уж афинянам с мужчинами бороться, — прокомментировал Счастливчик. — Даже коринфские девушки кладут их на обе лопатки.

— Настоящему ахейцу сдаться красавице не в укор, отозвался Кан, раскидывая руки, будто поверженный насмерть. — Мойры ведь тоже женщины.

— Сестра, стукни его хорошенько — он тебя со старухами сравнивает!

— Это заговор! — возопил младший Норит, удерживая занесённый кулачок Венеты. — Коварные коринфийцы уничтожают цвет аттической молодёжи! Кул, Леон, хватайте Счастливчика, а с заговорщицей я сам справлюсь! Хватайте, говорю, Кэма — он меч в лагере оставил!

— Слова правды разят, как сто клинков, — заметил Кэм, беспечно почёсывая переносицу, и тут же, откатившись в сторону, ловко избег мощного захвата Леона. — В этом все афиняне, — сообщил он остальным, — не могут они жить меж собой в мире, пока с другими не сцепятся.

Пелопонессцы вместе с подошедшим Энохом весело смеялись, глядя на поднявшуюся возню — им редко выпадало подобное зрелище. Эх, молодёжь — молодёжь! Не видали вы ещё настоящей войны, настоящей беды не нюхали — оттого и резвитесь, как молодые бычки. Хватит ли у вас сил шутить после смертельного боя, после вида надвигающейся атлантской лавины? Так смейтесь, пока свирепый Арей не встряхнул щитом раздора! Веселитесь, пока старшая из Мойр ещё точит серебряные свои ножницы, которые не сегодня — завтра будут целыми прядями стричь нити судьбы вас и ваших друзей.

Крепко спят измученные пелопонессцы, лишь вдалеке перекликаются чуткие дозоры, готовые в любой миг принять на щиты и копья вражескую вылазку. Постепенно затихает и лагерь афинян. Назавтра всё решится — до врага лишь сотня стадий. Спокойной вам ночи, воины!

Только успел прилечь младший Норит на грубый шерстяной плащ, только насмелился наконец обнять жаркое тело Венеты, как идиллия была нарушена самым жестоким образом:

— Где тут мой начальник? — громко, с бесцеремонной требовательностью прозвучал голос нахального Шата. — Кан, ты где окопался?

— Здесь я! — недовольно отозвался Норит. — Чего надо?

Шат присел на корточки и, старательно не замечая коринфянки, зашептал:

— Вставай, начальник, Ритатуй вызывает.

— Зачем?

— Моё дело маленькое — передать.

Будь Венета воспитана немного иначе, в эту минуту она выругалась бы с огромным удовольствием. Проклятый Ритатуй, что ему не спится, пьянчуге сизоносому?!

— Ты пойдёшь? — спросила она, не снимая золотистой руки с бронзовой шеи афинянина.

Кан ожесточённо почесал в затылке:

— А куда я денусь? — вздохнув ответил он.

В палатке архистратега Кан с удивлением обнаружил, что кроме них с Шатом кое-кому тоже не спится.

— Вот мы и увиделись снова, сынок, — ласково усмехнулся Кэнт, сидящий с Гертом и Эллиотом — вождём фракийцев на одной скамье. Медис, стоящий у входа, крепко пожал руки друзьям, но промолчал.

— Слушай, Кан, — Ритатуй больше не прикидывался пьяным, — мы вот тут сидим и думаем, как нам быть. Кэнт и Эллиот предлагают завтра поутру ударить на атлантов всей силой. Как ты считаешь, правильно ли это?

Кан растерянно переглянулся с Шатом.

— Я простой разведчик, стратег, — начал он, но Ритатуй оборвал нетерпеливо.

— Знаю-знаю, но как, по-твоему, по размышлению рядового гоплита?