Гроза над Элладой

Кольцо вокруг атлантов сжималось с каждой минутой. Фракийцы двигались всё быстрей, им навстречу уже пробивались фессалийцы. Муроб решал сложную задачу: если драться дальше, то разгром неминуем. Можно было прорвать негустую цепь джитов и удрать ближе к своим, но тогда придётся бросить часть когопула на растерзание ахейцам, а Вилен за это по голове не погладит… И всё же Муроб решился на второй вариант — ему нисколько не улыбалось геройски сложить голову в этой проклятой богами Элладе! Он ещё так молод. У него жена и четверо детей. Ему не за что себя корить — пока была возможность хоть что-то изменить, он не дремал, командовал этим стадом баранов, которым не терпелось искрошить глупых и трусливых туземцев. А на деле? Тьфу — и ничего больше!

Когда остатки имперской кавалерии, повинуясь приказу начальника, бросились вниз по склону, Медис попробовал остановить их и чуть не погиб под конскими копытами. Ладно, джиты вовремя извлекли его из начавшейся свалки и оттащили под кустик, отлежаться, а сами, проводив всадников градом камней, заняли оборону, оттянувшись к правому флангу. Через полчаса Медис полностью пришёл в себя, богатырская сила и несокрушимое здоровье позволили ему быстро оправиться. Браво, Медис!

С брошенными на произвол судьбы атлантами покончили довольно скоро. Собрали оружие, изловили осиротевших лошадей, подобрали убитых и раненых, и, едва Гелиос выгнал из стойла своих божественных жеребцов, тронулись в обратный путь. Кан ехал с Гетидами и Медисом впереди устало шагавших джитов. Глаза слипались, ладони, натёртые рукоятью меча, горели огнём, тело ныло, а ссадина от небрежно отражённого удара беспокоила и раздражала. Их обгоняли фессалийские сотни, дружелюбно махая шлемами и просто руками, но Кан лишь сонно кивал в ответ и вновь погружался в состояние сонного оцепенения.

Возле пелопонесского лагеря Норит неуклюже сполз с Дива, стянул поцарапанные доспехи, и протянул их Медису:

— Побереги до случая. И Дива возьмите. А, ты, Шат! Ещё раз поднимешь, на ночь глядя… я тебе… я тебя…

Кара для неугомонного Гетида не придумывалась, поэтому Норит махнул рукой и поплёлся к родному костру. Когда он, отмывшись от своей и вражеской крови, прилёг под бочок раскинувшейся во сне Венеты, девушка проснулась.

— Где ты был? — спросила она, кладя голову на влажное плечо возлюбленного.

— Ритатуй вызывал, — пробормотал тот, — Див застоялся, пришлось погонять. Ну, и…  — на большее его не хватило. Он слишком устал и хотел спать…

Позиционная война

Не успел младший из Норитов разоспаться по-настоящему, как его растолкали. Открыв глаза, он ещё долго тряс головой, отгоняя последние остатки короткого сна. Вяло пожевал супа, чем сильно обидел Венету, старавшуюся, как никогда, сделать завтрак повкуснее.

— Ты куда пропадал ночью? — спросил его Фидий, когда настала очередь хлебнуть разведённого вина, заправленного тёртым сыром.

— Жеребец мой взбесился от долгого стояния. Гонял его чуть не до рассвета. Спать хочу — спасу нет!

— Отоспишься. Время будет. Отец собирал сотников и сообщил, что дальше пока не пойдём. Будем давить атлантов потихоньку, постепенно, пока не освободим Коринф. А уж потом, соединившись с коринфянами, врежем, как следует. Поэтому, чтоб не раскисали без дела, велено ежедневно проводить учения. Утром и вечером. Этим мы сейчас и займёмся. Эвридик — тьфу ты — Эвридика, Торит, Гифон и ты, Кул, марш к Априксу за продуктами. Получите на трое суток. Эвридика, проследи, чтоб не обжулили. А вы, подлизы, не вздумайте тащить на себе её долю! Узнаю — схлопочете!

— Чёрствый ты человек, Фидий! — вздохнул сожалеюще Кул, разве можно не помочь красивой девушке? Или у тебя зрение слабое, не разглядишь?

— Разглядел, — Фидий коротко кивнул, не принимая шутки. — Поэтому и хочу, чтоб из битвы живой вышла. Девушкам надо силу накапливать, а красивым особенно, — и внезапно усмехнувшись, добавил. — Хотя бы для того, чтоб от таких, как ты, отбиваться! В общем, топайте! Остальным взять мечи, и — за мной, будем изучать новый приём.

Кан тяжело вздохнул. Ему отнюдь не улыбалось вновь браться за опостылевшую рукоятку меча, и в который раз повторять одно и то же.

— Ох, и лентяй же ты, — с ласковой улыбкой сообщила ему Венета.

Младший Норит виновато улыбнулся любимой, от неё он мог стерпеть и не такое. Он поднялся, застегнул на талии пояс с ножнами и уныло поплёлся вслед за Фидием.