Гроза над Русью

— То добро измыслено. Но ежели все тумены козар и печенегов, почуя недоброе, ринутся в степь, то в един миг сомнут угров. Так што нам поспешать надобно, дабы доглядчики вражьи про угров Термицу не проведали раньше времени... — Свенельд помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил снова: — Князь Владислав пойдет со мной в товарищах. Ты же, Добрыня, снаряди пешую рать, дай им доброго темника, и пускай поспешают вот сюда. — Воевода показал точку на разрисованном пергаменте, где был изображен Киев с окрестностями. — Здесь, у селища Василева, в глухом займище, сольемся мы все с ратью воеводы Асмуда. Остальных сторонников сажай на весла, яз отдаю тебе вселодии с кормчими. Подойди ночью скрытно к левому берегу Непры-реки, на версту ниже Киев-града, и по знаку с воротней башни детинца смети всей силой своей козарскую рать в реку. Чтоб ни один не ушел! Потом поплывешь половиной лодий к Подолу, а другой половиной загородишь стрежень Лыбедь-реки. Найдешь меня там. Четыре тысячи гридей Ряда Полчного поведет князь Рогволод. В помощь ему тысяцкий Велемудр, — продолжал излагать свой план Свенельд, повернувшись к полоцкому князю.

Добрыня много раз слышал о подвигах Рогволода в битвах с ляхами, варягами, германцами. Но самому князя в деле видеть не приходилось, поэтому смотрел он на полочанина с нескрываемым любопытством. «Надобно бы позвать варяга сего на потешный поединок, — подумал русский витязь. — Попытать силушку и ловкость его».

— Князь Рогволод поведет своих могутов тайно через Зарубину падь на Подол, — говорил Свенельд. — Тайно! Чтоб ворог не проведал. А поступать — тебе, князь, по слову Вуефаста. Он воеводой нынче в Нижнем граде... И времени терять нам не можно! Ты, князь Владислав, и ты, витязь Добрыня, спешно отбирайте полки по слову моему. Завтра с зарей первым уйдет Рогволод с дружиной. Да, брат! — спохватился он. — Возьми с собой древлян с князем Дубором. Древляне в лесах, как дома. Вои они добрые и к смерти бесстрашные!

Князь Дубор покраснел от такой похвалы. Встал. Поклонился всем.

— На нивы бранные поспешайте, братие! Час приспел! — Свенельд встал. Поднялись и все остальные.

Глава четвертая Стрибог сердится

Каган-беки Урак не любил, чтобы ночью во время сна в его шатре кто-либо оставался. Памятуя печальную судьбу своего предшественника, задушенного собственными тургудами, он всю охрану удалял наружу. Долгие полвека, с тех пор как сел он на золотой трон-колесницу, спать всегда приходилось вполглаза. Чутко спать, как одинокому волку в степи.

Всю жизнь проведя в боевом седле, военный предводитель хазар сохранил сухость в теле и юношескую подвижность. Рука его оставалась твердой и точно направляла острие меча навстречу судьбе.

Врагов было много. Здесь, в собственном стане, их больше, чем где-либо. Жадные, завистливые ханы недовольны — два раза рождалась луна, а город Куява по-прежнему стоит непоколебимо. Правда, урусы оставили все окружные крепости и отвели своих воинов в Нижний город. Но это мало кого утешает — добычи нет, нечем кормить людей, потери в битвах велики.

Ханы уже вовсю развязали языки. Сначала шептались:

— Урак стар. Рука его ослабла, мозги стали жидкими. Беда будет! Каган Святосляб — грозный воитель. Как бы не потерять нам всем головы из-за слабости нашего повелителя.

Потом заговорили громче:

— Когда у волка выпадают зубы, его может укусить даже заяц!

Но каган-беки Урак тотчас доказал, что зубы у него целы и остры. По его повелению тургуды-иудеи срубили головы шести самым ретивым ханам, а два десятка сотников и простых воинов в назидание другим были забиты насмерть бичами...

— Завтра последний решительный натиск, — вслух подумал Урак. — Завтра решится моя судьба и судьба всей Хазарии...

Буря неожиданно и яростно набросилась на горы Киевские. На десятый день мая, когда буйным цветом взялись яблони, черемуха и вишня, ночью вдруг полетели «белые мухи». Дохнул Стрибог ледяным ветром: повалились наземь сотни хазарских шатров, разлетелись печенежские повозки. Из бездонного страшного неба хлынул ливень вперемешку с градом и снегом. Дико заржали кони. Заревели волы и верблюды. Многоголосый вой раздался средь кочевого стана. Смерчи содрали с земли лоскуты костров.

Златоверхий шатер кагана сотрясался, трещал, готовый сорваться и улететь в небеса. Урак молился при неверном свете масляных В шелковую обитую мехом стену что-то сильно ударило снаружи. Урак увидел дышло повозки, пробившее шатер, и тут же порыв ветра задул светильники.

— Сегесан-хан, сюда! — в страхе закричал каган.

Ему вдруг почудилось, что в темноте кто-то крадется к нему с длинным кинжалом в руке. Урак выхватил из ножен меч и что есть силы рубанул видение: клинок не ощутил препятствия. Старик испугался не на шутку.

— Сегесан, хвост вонючей свиньи, где ты? — взревел он.

Полы шатра распахнулись, на миг высветив напряженную фигуру повелителя хазар с мечом в поднятой руке.

— Кто?! Кто здесь?! — пресекающимся голосом спросил он.

— Сегесан, твой слуга, о Непобедимый!

— Где ты пропадал?

— Я ранен.

— Кем? — еще больше испугался Урак.