Гроза панцерваффе

Прошедшие бои — день вчерашний, и надо готовиться к новым. Фронтовая обстановка свидетельствовала о том, что корпусу вряд ли придется долго отдыхать. Надо было восстанавливать боеспособность соединений и частей до того уровня, с каким они вступили в бой в ноябрьские дни 1942 года. И хотя бригады пополнялись техникой и личным составом медленно, все же была надежда, что к началу нового наступления они будут во всеоружии.

Отличившиеся в боях части и подразделения 8-го мехкорпуса — 49-я танковая, 1-я и 3-я мехбригады и 6-й армейский ремонтно-восстановительный батальон — были представлены командованием к званию гвардейских, а 1-я гвардейская танковая бригада — к ордену Ленина.

19 января 1943 года Катуков и Никитин направили реляцию командованию Калининского фронта, в которой писали: «В боях с немецко-фашистскими захватчиками 1-я гвардейская танковая бригада имеет ряд серьезных успехов. Бои под Орлом, Скирмановская операция, самоотверженная борьба на подступах к Москве, прорыв Ламского оборонительного рубежа, успешные боевые действия на Брянском фронте, прорыв обороны противника и наступательные операции западнее Оденина поставили бригаду в ряды лучших соединений Красной Армии»[143].

И для самого Катукова бои на Дону и на Калининском фронте не прошли даром. В его личном деле записано: «…приобрел опыт ведения оборонительных боев большими силами танков на широком участке фронта».

В те же январские дни 1943 года его снова вызвал Верховный Главнокомандующий.

На Курской дуге

У-2 держал курс на Москву. Под крылом самолета, летевшего на небольшой высоте, простирались леса, заснеженные поля и болота. Летчик то и дело оборачивался назад, посматривая на своего пассажира — генерала-танкиста, одетого довольно необычно — полушубок, валенки, ватные брюки, солдатская шапка-ушанка. На подходе к Торжку У-2 неожиданно атаковал немецкий истребитель. Летчик маневрировал, бросая свой маленький фанерный самолет из стороны в сторону, затем, снизившись, пошел на такой высоте, что, казалось, можно задеть верхушки деревьев. Полет на малой высоте, в складках местности, помог оторваться от преследователя. До Москвы пришлось совершить две посадки: в Торжке для осмотра самолета, в Калинине для дозаправки. В Тушине Катуков сел в поджидавшую его машину и отправился в Кремль.

Михаил Ефимович шел на прием в том же обмундировании, в котором вылетел из корпуса. Он не знал, зачем его вызывает Верховный. Причин могло быть две: взбучка за какую-нибудь оплошность, им не замеченную, либо новое назначение. Оказалось все же — назначение.

В кабинете Сталина находились командующий бронетанковыми и механизированными войсками Я. Н. Федоренко и член Военного совета Н. М. Бирюков, командующий Северо-Западным фронтом С. К. Тимошенко и начальник штаба В. М. Злобин, а также начальник Главного политического управления Красной Армии А. С. Щербаков.

Эту встречу на высоком уровне Катуков описывает так: «Поздоровавшись, Верховный неожиданно спросил:

— Как, товарищ Катуков, справитесь, если мы вас поставим командовать танковой армией?

Я опешил, но молчать в его кабинете долго не полагалось. Поблагодарил за доверие и ответил, что надеюсь справиться.

— Вот, почитайте, — сказал Сталин и, взяв со стола два документа, протянул их мне.

Первый документ — Постановление Государственного Комитета Обороны от 4 января 1943 года. В нем говорилось о формировании 1-й танковой армии и о том, что меня назначают командовать ее войсками. Из второго я узнал, что мне присвоено звание генерал-лейтенанта танковых войск»[144].

Подробности формирования танковой армии стали известны позже. Из Кремля Федоренко привез Михаила Ефимовича в Главное управление бронетанковых и механизированных войск (так с декабря 1942 года стало именоваться Главное автобронетанковое управление), где они продолжили беседу. Армия и корпус — понятия несравнимые. Главную ударную силу 1-й танковой армии должны были составить 3-й механизированный и 6-й танковый корпуса, отдельная 100-я танковая бригада, четыре отдельных танковых полка, 6-я, 9-я воздушно-десантные и 11-я зенитно-артиллерийская дивизия, а также лыжно-стрелковые бригады, истребительно-противотанковые полки, другие инженерные и тыловые части и учреждения[145].

Опыт формирования крупных соединений у Катукова уже был немалый, но с армией — оперативным объединением иметь дело не приходилось. Тут нужны усилия не только его как командарма, но и многих людей.

Федоренко сообщил, что на формирование танковой армии отпущено всего полтора месяца, к 17 февраля 1943 года он должен доложить Верховному: танковая армия готова к боям!

Было ясно, что за такое короткое время — месяц-полтора — создать не полк, не бригаду, а целую армию будет не так просто, и Катуков усомнился в реальности обозначенных сроков, но Федоренко стоял на своем: за это время надо управиться. На этом настаивает Верховный!

Возражать было бесполезно.