Гроза пустошей (СИ)

- Они не выглядели особенно угрожающими, оружия по минимуму.

- Ты тоже не вооружен, Джек, - кисло заметил я. – Меня это не слишком успокаивает.

- Почему мы не едем?

Хайки вылезла из кабины, помятая и с прилипшим к лицу песком. Он попал ей в рот, осыпал лоб, припорошил ресницы.

- Ты слышишь? – не унимался Джек. – Это музыка.

- Если это музыка, то я Моцарт в изгнании.

- Кто в изгнании? – Хайки наморщилась. - Да вы не отличите ро пустошей от визга спаривающихся ящериц. Давайте я послушаю.

- А разница вправду есть?

В голосе Джека прозвучал неподдельный интерес.

Девушка поморщилась, стыдясь нашего невежества, и сделала знак затихнуть. Некоторое время раздавался только скрежет раздолбанных американских горок, чьи болты и опоры напоминали стершиеся от времени и болезней суставы старика. Скрежету вторил тихий шум нагревающейся воды и ритмичный стук, идущий издали, к которому примешивались вскрики и плохо различимое пение.

- И как они выглядят? – Хайки по-хозяйски обратилась к Джеку.

- Сидят. Курят. Держат разные незнакомые мне вещи в руках.

- А, это фест. Это, наверное, ребята из Хаира, «кислотные дервиши». Они часто выбираются в пустоши, чтобы ловить волну. Слушать музыку пустыни, как они это называют. Находят место силы – и сидят, пропевают его.

- Пропевают место силы?

- Да вы как дикие совсем. Ну, собираются, накуриваются или порошок едят, стучат на чем попало. Весело!

Хайки пожала плечами. У меня было альтернативное виденье веселья, но Ястреб Джек буквально озарился внутренним светом.

- Я хочу посмотреть! Не приходилось раньше с таким встречаться. Они кажутся дружелюбными.

- Пошли, - с пугающей меня охотой согласилась пиро. – Не уверена на счет дружелюбия, но обычно дервиши так обдолбаны, что вряд ли поймут, кто ты. Можешь их даже перешагивать. Это безопасно.

- Не для них.

- Ну… Пожалуй. Но каннибалы сюда заходят редко, работорговцы боятся близости к искажениям, а остальным нечего у них взять.

Прежде, чем я подобрал нужные для возражения слова, мутанты уже объединились, разделив очередную бредовую идею на двоих, и уставились на меня.

- Кто-то должен охранять припасы, - попытался я.

Напрасный труд.

- Незачем. Возьми таблички, за остальным я буду приглядывать, - Джек опять переключился на зрение птиц. – Кроме дервишей больше никого рядом. Караванщики поехали в обход Свельты. Тихо.

Я смотрел, как Хайки ловко лезет под дрожащими ржавыми конструкциями, способными раздавить ее в мгновение ока, и оставляет позади припасы, жизненно важные для выживания в пустых землях. Ястреб Джек меланхолично раздвигал реальность, полностью уверенный, что даже если мир схлопнется, ему повезет. Я такой уверенности был лишен, и она-то как раз и казалась самой главной магией тронутых искажениями мутантов. Их ненормальное бесстрашие говорило об их особости гораздо убедительнее, чем любые чудеса. Хотя не исключено, что мне в компаньоны достались особо чокнутые экземпляры.

Пиро знала пустоши гораздо лучше Джека, но присутствие мастера дзен делало ее беззаботной, какой прежде Хайки не бывала. Вспыльчивой и непредсказуемой – пожалуйста, но не беззаботной. В итоге вся паранойя за троих досталась мне.

Пока мы крались под хрипучими железными горками, а падальщики разглядывали нас сверху, я сто раз зажмуривался, уверенный, что сейчас кусок ржавого дерьма раздавит нас в лепешку. Опоры горок, сдерживающие дрейфующий песок, поросли колючим вьюнком. Маленькая будка ссохлась от времени и жары, расплющилась, словно на нее наступил великан. Когда мы проходили мимо, оттуда прыснула худосочная змея.

Чем дальше по руинам парка, застрявшего в пустыне, мы продвигались, тем более различимыми становились звуки неожиданной вечеринки. Воодушевленное подвывание, постукивание барабанов, взвизги струнных и пение невпопад – все это складывалось в загадочный звуковой ландшафт, катящийся волнами по распаленной пустыне. В отличие от исступленного ро, который любил молодняк, эти звуки успокаивали.

- Приободрись, Чиллиз, - подмигнула мне Хайки.

Вскоре мы увидели и людей, занятых музыкой. Выглядели они, как типичные нищеброды Хаира, - потрепанные тюрбаны, широкие сероватые хламиды, тела и лица городских гопников, вечно тощих и питающихся лишь наркотическим дымом и засохшим хлебом. Между ними и городскими дворнягами наблюдалось изрядное сходство. Та же печать бродяжничества отражалась и на Ястребе Джеке. Он был беглецом, нищим, заклинателем птиц с высохшим телом и покореженными глазами.

Однако эти мужчины и женщины сидели у поскрипывающих и изредка дребезжащих аттракционов без тени страха или усталости, которые неминуемо возникают на лицах городских бедняков. Глаза их были спокойно прикрыты. Каждый занимал удобное место – прислонившись к полуразрушенной подсобке или в тени от заржавленной ракеты с отвалившимся рулем.