Гроза зреет в тишине

...Сначала ему показалось, что по его левой руке кто-то ударил палкой. Ойкнув, он сорвался с тына, упал в снег и испуганно посмотрел на руку. Пальцы были целы, но почему-то не хотели слушаться.

«Холера, или мне показалось, или я действительно слышал выстрел? Неужели...» Он быстро оголил левую руку и увидел около локтя маленькую ранку, из которой сильно сочилась кровь.

«Ранили!» — Он растерянно оглянулся. Надо было удирать. Но куда? Назад, к стожку? Убьют!

На миг его глаза задержались на хлеве. «Да, только сюда!» Микола сорвал с головы шапку, швырнул ее на стежку, которая через сад вела к чьей-то пуне, а сам, с ловкостью затравленного зайца, перемахнул через высокий сугроб и скрылся в узкой снежной пещере под нависшей стрехой хлевушка.

Отсюда он хорошо видел тын, несколько соседних хат и сараев, а также значительную часть залитого лунным светом сада. Он рассчитывал, что немцы полезут в сад через калитку в тыне, но ошибся. Трое полицейских высунулись из-за угла соседнего дома. Они долго оглядывались, потом осторожно вышли на открытое место. Теперь до них было метров двадцать, не больше, и Микола мог срезать всех одной очередью. Но он сдержался. Немцы могли схитрить, скрыться за стеной, для приманки выставив вперед полицейских.

Положив рядом с собой две гранаты, Микола взял на прицел полицейских и стал ждать, что будет дальше.

Полицейские тем временем осмелели и начали потихоньку переговариваться, что-то обсуждать.

— Глядите, шапка! Да вон, на стежке! — вдруг оборвав разговор, радостно воскликнул один из них и кинулся в сад.

— Его! Это его шапка! Я сам видел ее на голове у того обормота, — долетел взволнованный голос второго. А третий объявил:

— Ручаюсь, что он спрятался вон в той пуне. Дальше убежать не успел!

— Ясь! Зови командира! — приказал тот, кто первым заметил шапку, а третий, рослый полицай, что-то крикнул по-немецки.

Из-за хаты, откуда появились полицейские, высыпало человек десять немцев. Рассыпавшись по саду, немцы и их подручные устремились к пуне.

«Как хорошо, что я не тронул этих трех холуев!» — с облегчением вздохнул Скакун, тревожными глазами провожая реденькую цепочку гитлеровцев. Когда они скрылись за садом, он быстро запихнул назад в карманы гранаты.

Скакун бежал, прижимаясь к стенам хат и сараев. Знал: сейчас немцы ворвутся в пуню и, не найдя там никого, вернутся назад, поняв, что их обманули. А потому ему надо спрятаться в более надежном и безопасном месте.

Миновав густые, почти непролазные кусты сирени и малинника, Микола увидел низенький забор. Не долго думая, перемахнул через него — и остолбенел. Он узнал двор, в котором очутился. То была усадьба Язепа Дубинца, старшего гарнизонного повара, бывшего батрака пана Ползуновича-Вальковского.

«Чтоб тебя громом побило! — выругался Скакун, тихо отступая в глубь двора. — Из огня да в полымя».

Он подкрался к забору, намереваясь снова прыгнуть в кусты сирени, и увидел немцев. Они осторожно двигались по саду, приглядываясь к каждому дереву, к каждому следу.

«Поздно. Э-эх, да будь что будет!» — Микола круто повернулся и легкими неслышными шагами поднялся на крыльцо...

...Стрельба, видимо, напугала гарнизонного повара, и он, спасаясь от случайной пули, лежал на полу, на пестрой домотканой дорожке. Увидев на пороге вооруженного человека в белом, Дубинец сел и испуганно уставился на непрошеного гостя.

А гость настороженно обвел глазами комнату и тихо сказал:

— Добрый вечер, дядька Язеп.

Язеп вздрогнул, будто его толкнули в грудь, испуганно пробормотал:

— Но я... Я вас не знаю! Что вам от меня нужно?

— А я тебя знаю. Ты работаешь в гарнизонной столовой? Ну, вот. А надо мне немного. Я ранен и не могу идти. Спрячь меня, пока все стихнет.

— Но — кто вы?!

— Микола Скакун. Разве не узнал?

Лицо Язепа стало серым. Скакун! Откуда взялся тут этот человек? И что ему надо?

Язеп испуганно посмотрел на замерзшие окна. Сейчас немцы могут ворваться в хату, и тогда... тогда ему виселица!

Язеп бросил быстрый взгляд на стену, где висела немецкая винтовка. «Да, да. Только так...» Воровато взглянув на Миколу, он одним прыжком оказался возле стены и, сорвав с крюка винтовку, лязгнул затвором.

— Вот ты как! — Скакун схватился правой рукой за автомат, но тут же опустил ее. Поздно. Дуло винтовки враждебно и холодно глядело ему прямо в лицо...

...За всю войну он, Скакун, кажется, впервые увидел смерть так близко, и сердце его на миг остановилось. Но только на миг. Ступив шаг вперед, он, задыхаясь, крикнул:

— Изменник! Выродок! За черпак вонючего супа убиваешь своих же людей?

Ствол винтовки качнулся, холодный черный глаз смерти исчез.

— Ты... ты не имеешь права! — услышал он злой, но растерянный голос Дубинца. — Я никогда никого не убивал...

Скакун отступил на середину хаты, широко расставил ноги, опустил руки. По пальцам его левой руки сразу же побежали красные ручейки. Крупные капли крови, словно рубиновые бусы с оборванной нитки, часто сыпались на чистый белый пол.

— Ну, чего же ты онемел? — презрительно посмотрев в глаза повару, снова спросил Скакун.