Гроздь рябиновых ягод

Подвода неспешно катилась по тракту. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь поредевшую золотисто-багряную листву, плясали яркими островками на дороге, на рыжей шкуре лошади. Шел пятый день пути, а конца дороги не было видно. Дети, набегавшись, спали в телеге под мерное поскрипывание оси да позвякивание ведра, привязанного под телегой. Настя шагала рядом с подводой, и казалось, что ей вечно придётся плестись по пыльной бесконечной дороге. Она надеялась добраться до родных Пустынников дня за четыре, но Тимофей так берёг свою коняку (так он называл лошадь), что путешествие затянулось. Большую часть пути он шёл рядом с лошадью, ведя её под уздцы, неодобрительно поглядывая на Настю, когда она, устав, садилась на подводу. Он ничего ей не говорил, но взгляд исподлобья заставлял её вновь спрыгивать на дорогу. Так и плелись практически пешком. Благо, погода держалась сухая и тёплая, бабье лето припозднилось. Только детям путешествие не надоедало. Выспавшись, они затевали беготню вдоль обочины, то зависая кучкой над каким-нибудь жучком, то затевая игру в догонялки. Мимо часто проносились грузовики, проезжали телеги, Настя тревожилась за детей, но их ведь не привяжешь к подводе, как домашний скарб.

На ночёвку просились ещё засветло в какой-нибудь придорожный дом, после наступления сумерек никто не отваживался пускать странников в свой двор. Настя, заплатив Тимофею задаток за дорогу, не рассчитывала, что ей придется расплачиваться за ночлег, за еду не только за себя и детей, но также и за возницу с лошадью, но спорить с ним в дороге не решалась. Потому деньги, отложенные на проезд, быстро растаяли, приходилось вновь и вновь залезать в заветный свёрток. Тревога Насти за свою судьбу и судьбы детей росла с каждым днём, а Тимофей не спешил. Днём он делал остановки, давая «коняке» возможность попастись на травке, а сам дремал в тенёчке. Настя терпела – лишь бы довёз до места. Кроме Тимофея, да припрятанного у него под сидением нагана, не было у них защиты в дороге.

Увидев утром пятого дня верстовой столб Вятской губернии, Настя воспрянула духом. Ну вот и Вятчина, родная земля. Ещё день, много два, пути, и они в родном доме. Ей казалось, что там всё изменится. Душа, устав от горя, оживала робкими надеждами. Дорога плавно поднялась на невысокий пригорок, и перед глазами путников раскинулись холмистые дали, бескрайние луга с чернеющими сквозь прощальное золото листвы перелесками, изгиб реки, убегающей за гряду холмов, а над всем этим высокое, бескрайнее небо, бледное, словно вылинявшее, с плывущими высоко-высоко расчёсанными кудельками облаков. И воздух здесь был особый, дышалось легко, привольно. Дети прекратили возню, стих, не успев разгореться, конфликт между Лизой и Веной, дети во все глаза смотрели вокруг, даже двухлетняя Галочка примолкла.

Вскоре впереди показалось большое село. Подвода въехала в Кизнер, прогрохотала по мосту через неширокую, но норовистую речку Тыжму и свернула с дороги на берег. Решено было, что Настя с детьми прогуляется по посёлку до рынка, купит провизию, а Тимофей пока напоит коняку, да посторожит вещи.

Через посёлок проходила железная дорога. Шум проезжающего поезда, паровозный гудок напомнили Насте Аргаяш, сердце её тоскливо сжалось: как далеко позади осталась прежняя жизнь! Рынок находился недалеко от вокзала. На пыльной площади, окруженной несколькими лавками, царила суета – день был базарный. Продавцы, торговавшие в основном поношенными вещами, зазывали покупателей, в толпе шныряли беспризорники. Настя приказала детям крепко взяться за руки и не отставать от неё, купила полкаравая хлеба, узелок с вареной картошкой, бутыль с квасом и пару луковиц и уже повернула назад, как на пути возникла лотошница с пряниками. У детей разгорелись глаза. Не устояв перед извечным детским «ну мамочка, ну купи, ну пожа-а-алста!», Настя полезла за кошельком. Денег в кошельке не хватило, и она вытащила из-за пазухи заветный свёрток. В этот момент рядом раздались крики, какой-то парень пробежал мимо, сильно толкнув Настю, она упала, сбив с ног кого-то из детей, не успела подняться, как другой парень, споткнувшись о ребёнка, упал на неё, мигом вскочил и скрылся в толпе. Настя поднялась с земли, подняла громко плачущую Галочку… и тут обнаружила, что свёртка в руках нет! В панике она шарила под ногами, за пазухой, зачем-то в карманах – все деньги, оставшиеся от продажи дома, пропали. Боясь поверить случившейся беде, Настя всё шарила по земле, расталкивая собравшуюся вокруг неё толпу.

– Чё случилось то?

– Да бабенку, кажись, обокрали…

– И детей не пожалели, ироды!

– В милицию идти надоть…

– А, ищи ветра в поле…! – раздавалось со всех сторон.

Доброхоты отвели ошеломлённую Настю в милицию, находящуюся неподалёку, на противоположном конце площади. Милиционер с усталым серым лицом положил перед Настей лист бумаги, ручку, пододвинул чернильницу:

– Грамотная? Пиши…

– Что писать?

– Всё как было опиши.

И повернулся к набившимся в помещение любопытствующим:

– Свидетели есть?

Толпа быстренько растаяла.