Гроздь винограда

Поднял взгляд на друга и, к своему удивлению, не пожалел о вырвавшейся откровенности. Его тяготили собственные мысли, и сейчас, когда их услышал пусть не чёртов мир, а один человек, немного отпустило.

Эдвард медленно выдохнул:

— Я ужасный человек.

— Твоя мама сама приняла решение жить с этим человеком. Это её выбор.

— Я был против Райдера.

— Тем более, Эд. Твоя мама сделала выбор и принимает последствия своего выбора. Ты как-то можешь повлиять на неё? Зная тебя, могу предположить, что ты пытался и не раз.

— Если мать расстанется с Райдером, то он выставит нас на улицу. У нас нихуя нет.

Генри подался вперёд, поставив локти на согнутые колени, и заглянул в понурые глаза друга:

— Что ты можешь сделать с этим?

— Нихуя. Я нихуя не могу. Пока не могу.

— Такое положение делает тебя ужасным человеком?

Эдвард отвёл взгляд в сторону и выудил из кружки дольку лимона. Глазом не моргнул, когда кислый сок брызнул во рту, и пробормотал:

— Я мечтаю о том дне, когда заберу мать и увезу в наш собственный дом, где Райдер нас не побеспокоит.

— Уверен, так ты и поступишь.

Генри протянул руку и похлопал ладонью по колену друга, прежде чем подняться со стула.

— Ты уже уходишь?

— Я хочу заварить ещё чаю, — Кинг прошёл к чайнику. — Тебе нужно пить больше жидкости.

Эдвард закатил глаза и вяло улыбнулся:

— Точно мамочка!

* * *

Десять раз.

Десять раз Алиса просмотрела тетрадку в тряпичном переплёте.

Десять раз испуганно озиралась по сторонам прежде, чем углубиться в исписанный чёрной ручкой текст.

Десять раз сжимала пальцами полы своей футболки, отчего материал растянулся и потерял былую форму.

Десять раз Алиса пыталась вспомнить, как дышать.

Провела указательным пальцем по тонкой линии, проведённой по всей ширине листа, и ногтем поскребла нарисованного человечка на самом конце чёрной нитки. Будто он нарочно выпустил из рук клубок пряжи и позволил колючим ниткам обмотать каждую строчку текста.

Алиса вздохнула.

Наверное, Принсу не понравился итог собственного сочинения, раз не пожалел чернила и зачеркнул стихотворение.

Палец дёрнулся, и его подушечка переместилась на соседнюю страницу, внимание к которой привлекла крупная стрелка.

На этот раз текст был читабелен, от того девушка разволновалась ещё больше и затравленно оглянулась. За ней никто не следил, не норовил выскочить из-за угла и обвинить в ужасном поступке.

«Никто не узнает. Эдвард не узнает».

Ничего ужасного не произойдёт, если она ещё раз, последний раз, прочитает это стихотворение. Оно понравилось больше всего.

Алиса просто прочитает и… Не успела мысленно утешить себя, а глаза уже перебегали со строчки на строчку:

«Just stop crying

Have the time of your life

Breaking through the atmosphere

And things are pretty good from here

Remember everything will be alright

We can meet again somewhere

Somewhere far away from here»⁽¹⁾

Медленно выпустила воздух из лёгких и проморгала несколько раз, понимая, что характерная сухость в глазах не сулит ничего хорошего. Она не может позволить себя расплакаться.

Не в десятый, чёрт возьми, раз!

«Just stop your crying

It's a sign of the times

Welcome to the final show

Hope you're wearing your best clothes

You can't bribe the door on your way to the sky

You look pretty good down here

But you ain't really good»⁽²⁾

Осторожно закрыла тетрадь, боясь случайно испортить её, и прижала к груди.

Столько. Много. Боли.

Боль буквально ощущалась физически через страницы, через чернила, через небрежные рисунки.

Его боль по отцу не притупилась.

Алиса с ужасом осознала, что его боль приобрела необъятные масштабы. И он спасался от неё, заручившись чёрной пастой и белыми листами.

И музыка.

Чёрт, он продолжал писать музыку.

Когда впервые Алиса увидела ноты, прописанные между строк стихотворений, почувствовала прилив радости. Почему-то для неё это было важно — важно, чтобы он продолжал заниматься музыкой.

Наверное, виной тому издержки детской дружбы: такой невинной, доброй и верной.

Однако чем больше девушка углублялась в содержимое тетрадки, тем стремительнее улыбка сходила с её лица. На последних страницах вовсе забыла, что такое улыбка и каким способом людям удавалось изгибать губы подобным образом.

Настенные часы пробили шесть вечера, и этот звук отрезвил девушку от гнетущих мыслей. Она вынырнула из параллельного мира, который до сегодняшнего дня был видан только Принсом, и очутилась в реальном мире.

С минуты на минуту в комнату должна вернуться соседка, и Алиса не могла позволить застать себя в таком состоянии. Спрятала тетрадь за поясом джинсов и подбежала к зеркалу, чтобы привести внешний вид в порядок.

Как минимум, требовалось избавиться от солёных дорожек на щеках и потёкшей туши. Как максимум — вспомнить о предназначении расчёски для волос и переодеть растянутую домашнюю футболку. Но на это не было времени.

Алисе хотелось как можно быстрее избавиться от тетрадки, как от следов её ужасного преступления. Чёрт возьми, она до сих пор не понимала, что сподвигло забрать тетрадку, а не оставить в холе мужской раздевалки.