Гроздь винограда

— Совсем плохо, да?

Эдвард приоткрыл глаза и поморщился при виде яркого света. Голова раскалывалась от кашля, от горьких таблеток, так ещё яркое освещение резало глаза.

Тем не менее, он был рад видеть друга. Пожалуй, это единственный человек, которого он был рад сегодня видеть.

Потому не прогнал, как ранее послал к чёрту Блейка и толстяка- Майка.

— Жить буду.

Приподнялся и принял сидячее положение, удобнее подкладывая под голову подушку. Он чувствовал себя разбитым, и выглядел также: опухшее лицо, стеклянные глаза, потрескавшиеся уголки губ и взлохмаченные волосы.

— Может, сделать тебе чай с лимоном?

— Если тебя не затруднит… — повёл плечом Эдвард и заметил усмешку друга, который с готовностью включил электрический чайник и закопошился в своём рюкзаке.

— Облепиховый чай, — продемонстрировал пачку чудодейственного напитка и не подумал реагировать на неудовольствие Принса. — Температура есть?

Смех заставил Генри оторваться от заваривания чая и вопросительно уставиться на друга. Судя по реакции, он претерпевал высокий градус.

— Ты как мамочка.

— Я просто хороший друг, — на громкое фырканье не обратил внимания. — Признай, я отличный товарищ.

Эдвард ничего не ответил и с сомнением посмотрел на протянутую кружку. Пахло довольно неплохо, но вкус оставил не самые приятные впечатления.

Парень показано скривился и откинулся головой на подушку, ощущая, как горячая жидкость вызывала испарину на лбу.

— Как поживаешь, Генри?

Кинг пожал плечами:

— Выступаем с ребятами в пабах, пишем новую музыку и копим деньги на запись альбома.

Эдвард задумчиво посмотрел в окно и сделал глоток жидкости, не сдерживая дрожи в теле. Погода не радовала глаз — ничего не радовало глаз, кроме, пожалуй, восседающего на стуле друга.

Он изменился по сравнению с прошлым годом. Выглядел более воодушевлённым и переполненным сил, когда как весной буквально спал с открытыми глазами.

Диплом отнимал много энергии, но Генри удалось восстановить её за несколько месяцев. Он выглядел иначе.

Выглядел взрослее, хотя всегда отличался особой серьёзностью в сравнении с другими парнями их компании. Наверное, потому Эдвард тянулся к нему. Эдвард всегда стремился окружить себя интересными и зрелыми личностями.

Кинг представлялся именно таким.

— Сыграешь что-нибудь из нового? — спросил парень и свободной рукой достал гитару из-под вороха одеял.

— Разрешишь сыграть на своей гитаре? — подивился Генри, но инструмент принял. — Ты и правда приболел.

Эдвард никогда не делился гитарой с другими музыкантами. Таким образом, проявлялась его собственническая натура: не только по отношению к противоположному полу, но и ко всем вещам, которые нравились.

Однако наблюдать, как друг перебирал струны гитары, не стало для Эдварда чем-то болезненным. Напротив, это интересный опыт — слушать игру первой гитары под предводительством виртуозного музыканта.

Генри он считал виртуозом от слова «профессионал».

-Куда пропал Дилан?

— Без понятия. Наверное, ебётся где-нибудь с Голден.

Генри нахмурился и никак не прокомментировал крепкое словцо друга. Вместо этого заиграл новую музыку, которую на днях довёл до совершенства. По крайней мере, он слышал что-то особенное и чарующее, искренне надеясь, что ему не послышалось.

Он не рассчитывал на похвалу Эдварда, который по своей природе был скуп на комплименты, но внутренне настроился на критику. Выбрал из арсенала нового материала балладу о становлении маленького человека в большом городе.

Отчасти биографично, отчасти актуально для целевой аудитории.

Негромкая, приятная слуху мелодия заполонила каждый уголок комнаты. Больше всего Принсу не хотелось претерпевать головные боли от резкого скрежета струн, но он не ошибся в мастерстве друга — головная боль от хорошей музыки отступила на задний план.

Прикрыл глаза и сделал глоток остывшего чая.

Текст песни — своеобразная мотивация для молодого поколения, однако вместо одушевления Эдвард почувствовал грусть. Чёрная туча повисла над ним и только дожидалась момента, чтобы ударить по голове ледяным градом.

Сам не заметил, как позволил холодному потоку пробраться за ворот футболки и окатить позвоночник крупными мурашками.

Громко раскашлялся и прикрыл рот ладонью, но к тому моменту Генри закончил исполнение и сидел, с хмурым видом наблюдая за расклеившимся другом.

— Я ужасный человек.

Брови Кинга затерялись на макушке на столь неожиданное заявление Эдварда. Кажется, температура перевалила за критическую отметку.

— И-и-и… — растерянно отложил гитару и нахмурился ещё сильнее. — Что или кто натолкнул тебя на эти мысли?

— Я сам догадался.

— Вот как…

— Моя мать живёт с богатым мудилой, чтобы я мог окончить Кембридж и в будущем работать в крупной компании. Она терпит ублюдка ради моего лучшего будущего, а я… Я принимаю это: пью, жру, учусь на его деньги. Я, блядь, существую за его счёт.

Эдвард смотрел на дно кружки, различая в сумерках остатки облепихи и дольку лимона.

— Мать каждую ночь плачет, а я принимаю это, как факт.