Гроздья гнева

– Дня через два пройдет, – сказал Том. – Слушай, па, я после ужина хочу пойти разузнать, что там творилось за воротами. Покоя мне это не дает. Пойдешь со мной?

– Нет, – ответил отец. – Я хоть немножко хочу пожить так, чтобы работать и ни о чем не думать. Последнее время только и делал, что мозгами шевелил, – замучил их насмерть. Нет, я посижу немножко, а потом спать.

– Ну а ты, Эл?

Эл отвел глаза в сторону.

– Я, пожалуй, поброжу по лагерю, оглядеться надо, – ответил он.

– Дядя Джон не пойдет, я знаю. Что ж, схожу один. Меня любопытство разбирает.

Отец сказал:

– А у меня любопытство тогда разгорится, когда тут полисменов поубавится.

– Может, ночью их там не будет, – сказал Том.

– Проверку им устраивать я не собираюсь. Ты матери лучше не говори, куда идешь. Не то она изведется.

Том повернулся к Элу.

– А тебе не любопытно узнать, что там происходит?

– Я лучше по лагерю поброжу.

– Девочек разыскивать?

– Это мое дело, – огрызнулся Эл.

– А я все-таки пойду, – сказал Том.

Они вышли из сада в пыльный проход между двумя рядами красных домишек. Кое-где из дверей лился неяркий желтый свет керосиновых фонарей, а внутри, в полумраке, двигались черные тени. В дальнем конце прохода, прислонив винтовку к коленям, по-прежнему сидел караульный.

Том замедлил шаги, поравнявшись с ним.

– Здесь есть где помыться, мистер?

Караульный пригляделся к нему в темноте, потом сказал:

– Видишь цистерну?

– Да.

– Там шланг есть.

– А вода горячая?

– Подумаешь, важная птица! Ты кто – Джон Пиртойнт Морган, что ли?

– Нет, – сказал Том. – Что вы, что вы! Спокойной ночи, мистер!

Караульный презрительно фыркнул.

– Горячая вода! Вот новости! Скоро, чего доброго, ванну потребуют. – Он угрюмо посмотрел вслед Джоудам.

Из-за угла дома вышел второй караульный.

– Ты что, Мэк?

– Да все эти поганые Оки. Спрашивает: «Горячая вода есть?»

Второй караульный опустил приклад на землю.

– Вот они, правительственные лагеря, что делают. Эти, наверно, тоже там побывали. Нет, до тех пор, пока с правительственными лагерями не покончим, добра не будет. Не успеешь оглянуться, у тебя чистые простыни потребуют.

Мэк спросил:

– Ну, как там, за воротами?

– Весь день сегодня орали. Теперь федеральная полиция за них взялась. Достанется этим крикунам. Говорят, там какой-то один – высокий, худой – всех подзуживает. Сегодня его поймают, и тогда всей этой заварухе конец.

– Если все так просто уладится, пожалуй, мы останемся без работы, – сказал Мэк.

– Для нас работа всегда найдется. Ведь это Оки! За ними нужен глаз да глаз. А если уж очень притихнут, можно и расшевелить немножко.

– Вот снизят оплату, тогда, наверно, забеспокоятся.

– Ну еще бы! Да нет, ты не бойся – без работы сидеть не будем. Здешние хозяева не зевают.

В домике Джоудов ярко горела печка. На сковороде шипели и брызгали салом котлеты, в котелке с картошкой закипала вода. Комната была полна дыма, и желтый свет фонаря бросал на стены густые черные тени. Мать хлопотала у печки, а Роза Сарона сидела на ящике, подпирая коленями свой тяжелый живот.

– Ну как, получше тебе? – спросила мать.

– Жареным очень пахнет – мутит. А есть хочется.

– Пойди посиди в дверях, – сказала мать. – Я все равно ящик скоро разломаю.

Мужчины вошли гурьбой.

– Мясо, ей-богу, мясо! – крикнул Том. – И кофе! Ух и проголодался же я! Сколько персиков съел, а сытости никакой. Ма, где помыться?

– Сходите к цистерне. Там и помоетесь. Я детей туда послала.

Мужчины вышли.

– Вставай, Роза, вставай, – понукала мать. – Или в дверях садись, или на матрац. Ящик мне нужен.

Роза Сарона поднялась, опираясь о ящик руками. Она подошла к матрацу и тяжело опустилась на него. Руфь и Уинфилд тихонько вошли в дом и, стараясь быть как можно незаметнее, молча стали у стены.

Мать посмотрела на них.

– Чует мое сердце, что темнота вам на руку. – Она поймала Уинфилда и пощупала его волосы. – Мокрые… а грязь, наверно, так и осталась.

– Без мы-ыла, – протянул Уинфилд.

– Знаю. Сегодня не удалось купить. Завтра, может, будет и мыло. – Она вернулась к печке, поставила тарелки на ящик и разложила по ним еду. Порция – две котлеты и одна большая картофелина. К этому три ломтя хлеба. Потом разлила по тарелкам горячее сало из-под котлет. Мужчины вернулись с мокрыми волосами и мокрыми лицами.

– Подать мне ужин! – крикнул Том.

Они взяли каждый свою порцию. Ели молча, жадно и дочиста вытирали тарелки, подбирая подливку хлебом. Дети ушли в угол комнаты, поставили тарелки на пол и припали к еде, как звереныши.

Том проглотил последний кусок хлеба.

– Еще дашь, ма?

– Нет, – ответила она. – Это все. Вы заработали доллар, он тут весь и есть.

– Вот только это?

– Здесь торгуют с надбавкой. Надо съездить в город при первой возможности.

– Я не наелся, – сказал Том.

– Завтра будете работать полный день. Завтра накормлю как следует… вечером.

Эл вытер губы рукавом.

– Пойду поброжу здесь немного, – сказал он.

– И я с тобой. – Том последовал за братом. В темноте он подошел к нему вплотную. – Может, все-таки пойдешь со мной?

– Нет. Я уже сказал – лучше поброжу здесь немного.