Грозная Киевская Русь

Иное представление о князе у противников школы «родового быта». Самый чувствительный удар был ей нанесен В. И. Сергеевичем, его известной книгой «Вече и князь», вышедшей в 60-х годах прошлого столетия. В предисловии к своей книге автор высказал исходные принципы своих главнейших положений. «„Древняя история России“ распадается на два периода, не одинаковые по времени и различные по характеру своих учреждений. В течение первого, княжеского периода Россия представляется разделенною на множество независимых одно от другого княжений; в течение второго, царского, она является соединенной в одно государство с политическим центром в Москве»[362]. Сергеевич, стало быть, не признает в истории России особого периода существования «варварского» Киевского государства, предшествующего периоду раздробленности (уделов). И позднее В. И. Сергеевич оставался на тех же позициях. В «Русских юридических древностях» уже в начале XX в. он высказался по этому предмету с полной определенностью: «Нашим древним князьям приходилось вращаться в очень сложной среде. Они находились в известных отношениях к народу, к другим владетельным князьям и, наконец, к своим вольным слугам». Отношение к народу выражалось, по мнению Сергеевича, в отношениях князя к вечу, которое его призывало, заключало с ним ряд, показывало ему «путь чист на все четыре стороны», когда было им недовольно. Взаимные междукняжеские отношения определялись договорами между князьями, «правителями независимых одна от другой волостей»[363]. Сергеевич словно не хочет замечать того, что в IX–X и половине XI в. вече, за единственным исключением для Новгорода, где первое вече упомянуто под 1016 годом, не функционирует, что князей народ не выбирает и не изгоняет, что в то время нет еще независимых волостей, что князья друг с другом никаких договоров не заключают. Наблюдения Сергеевича ценны только для периода уделов (феодальной раздробленности). Князь Киевского периода, которого Сергеевич пытался втиснуть в рамки удельного строя, по существу остался в его труде не изученным.

Так же, собственно говоря, рассуждает и М. А. Дьяконов. «Княжеская власть — столь же исконный и столь же повсеместный институт, как и вече. У отдельных славянских племен „княженья“ упоминаются задолго до призвания Рюриковичей. Корни этой власти скрываются в доисторическом патриархальном быту…» Дав эту необходимую справку о корнях княжеской власти, Дьяконов непосредственно за ней начинает говорить об отдельных волостях-княжениях. «Князь — необходимый элемент в составе государственной власти всех русских земель». «В составе государственной власти каждого княжения князь занимал, по сравнению с вечем, существенно иное положение, так как был органом постоянно и повседневно действующим»[364].

Не многим отличаются от этих мнений и суждения Владимирского-Буданова: «Происхождение княжеской власти доисторическое», «…власть принадлежит не лицу, а целому роду». «Члены княжеского рода или соправительствуют без раздела власти…» или «делят между собою власть территориально». «Этот последний порядок с конца X в. взял решительный перевес и создал так называемую удельную систему»[365]. И у него княжеская власть в ее историческом развитии полностью не изучена. Период Киевского государства не отделен от последующего удельного.

^{Киевский князь Святослав Игоревич}

В. О. Ключевский занял в данном вопросе особую, очень интересную позицию. На смену «городовым областям» явилось «варяжское княжество» и потом Киевское государство, во главе которого стал киевский князь со своей дружиной. Этот первый опыт политического объединения Русской земли, по мнению Ключевского, был следствием того же интереса, которым прежде созданы были независимые одна от другой городовые области, делом внешней русской торговли.