Грозные годы

На кровати металась в бреду молодая учительница, дыхание ее было прерывистым, волосы рассыпались по подушке. Вот она входит в свой класс, снова испытывая освежающую радость встречи со своими учениками. Они сидят, сложив руки перед собой на партах, кто-то подпер голову кулаком. «Сейчас будет урок гигиены», — говорит она и идет между рядами. Руки у всех чистые, ногти аккуратно подстрижены. Она довольна, хвалит ребят. Но вот с одеждой дело обстоит хуже. У одних она обтрепалась почти до дыр, у других — заплата на заплате.

Юла замечает, что рукав черного пиджака у Марко заштопан белыми нитками. Она ничего не скажет мальчику. Это ведь мать штопала. Надо будет поговорить с ней, и сделать это как можно скорее, даже если придется сходить к ним в село.

Она проверяет и прически. У маленького Павле волосы уже спускаются на уши.

— Ты опять не подстригся, Павле.

Она хочет показать, что любая неопрятность не останется незамеченной.

— Вчера папа водил меня к парикмахеру, но у того на машинке ручка поломалась.

— Все-таки к завтрашнему дню подстригись. К тому же у тебя сербский язык хромает. Подготовься получше, я буду тебя спрашивать.

— Хорошо. — Мальчик с облегчением садится на место.

Еще нескольким ребятам надо бы подстричься. А вот девочки — молодцы, как всегда. Их она все-таки больше любит, хотя и старается, чтобы никто этого не заметил, не подумал, что у нее есть любимчики. Поэтому она иногда отчитывает девочек, даже если в этом нет нужды.

До конца урока остается еще много времени. Надо чем-то занять класс. Можно спросить кого-нибудь из отличников. Они очень не любят, когда их неожиданно вызывают к доске. А ведь надо всегда быть готовым и к этому.

Она раскрывает журнал. Колонки отметок, показывающих прилежание ее учеников... Палец учительницы останавливается на имени Райко. Она поднимает голову. Класс напряженно следит за ней. Все замирают в томительном ожидании.

— Райко, к доске! Подойди сюда, к карте. Повторим кое-что из географии.

Мальчик краснеет, вздыхает и нехотя вылезает из-за парты. Очень медленно подходит к карте, опасливо берет тонкую указку, с помощью которой должен находить реки и озера, перебираться через горы, спускаться в глубокие ущелья.

— Ну-ка скажи, какие реки впадают в Адриатическое море?

Райко растерянно смотрит на карту. На ней обозначено несметное множество разных рек и речушек. Он переводит взгляд на кончик своей указки.

— Например, Неретва! — подсказывает она.

Он снова смотрит на карту, вглядывается в голубые линии, но они, видимо, мало о чем говорят ему. Приходится отличнику придумывать себе оправдание:

— У меня сегодня голова болит.

— Неправда. Просто ты не ожидал, что я тебя спрошу, и не подготовился, — говорит учительница.

Она наклоняется над журналом, и в ряду пятерок появляется двойка...

Когда уже смеркалось, она снова очнулась, приоткрыла глаза, постепенно приходя в себя. Ее немного тошнило, в горле стоял какой-то комок. Она посмотрела на Мару.

— Ты что-то бормотала, бредила, — сказала Мара. — Я тебе горячего чаю сделала, выпей, полегче станет.

— Не могу, — отказалась Юла. — Во рту так противно и тошнит.

— Ну хоть несколько глоточков, а то ведь совсем пропадешь.

— Нет, не могу.

Учительницу раздражала эта докучливая забота, но она привыкла сдерживаться.

— Как знаешь. Только нельзя так — целый день не емши, — укоризненно покачала головой Мара и унесла горячий чайник.

Юла все никак не могла избавиться от страшной картины, неотступно стоящей перед глазами... Беда, как это почти всегда бывает, пришла неожиданно. На солдатах была желтая форма, в руках — винтовки с примкнутыми штыками. Они не обращали никакого внимания на мольбу учительницы пощадить ни в чем не повинных детей, только ругались и кричали, чтобы она заткнулась. Ворвавшись в класс, они бросились на ребят. Дети стали плакать и кричать. Обезумевшая Юла налетела на солдат. Она кусалась и царапалась, но ее свалили с ног ударом приклада и стали бить ногами...

Она позвала Мару:

— Что было после того, как я потеряла сознание?

— Не думай об этом, милая...

— Я хочу знать.

— Избив тебя, они стали выгонять детей наружу. Один стоял в дверях и тех, которые поздоровее, выстраивал отдельно. Кто-то кричал, что всех детей партизан надо отправить в концлагерь. Во дворе поднялся крик и шум. Рыжий Марко, что сидел за третьей партой у окна, схватил большую деревянную линейку и ударил одного из солдат. На моих глазах мальчишку забили до смерти. Известное дело — сила милости не знает. Угнали всех до одного и мальчиков, и девочек. Несчастные матери...

Юла села на постели, с трудом сдерживая лихорадочную дрожь. Ее взгляд остановился на вышитом платке, который висел на стене. Этот платок она получила в подарок от учеников третьего класса. В этом подарке для нее было нечто гораздо большее, чем обычное внимание. В нем была любовь ребятишек к своей учительнице, открывающей перед ними многие увлекательные тайны. Из всех подарков, какие она получала в своей жизни, этот простой платок был для нее дороже всего.

— Мара, принеси мне журнал, — попросила она, — может быть, он все-таки сохранился?