Грозные версты

В сложном положении оказалось партийное подполье города Кривого Рога. Перед приходом оккупантов был сформирован подпольный горком, но он в конце 1941 года распался. Оставшийся один В. С. Сингирцев приступил к выполнению задания, поставленного перед ним обкомом партии. Он создал новую антифашистскую группу. Начав работу с выпуска листовок, подпольщики-криворожане перешли к диверсионной работе: был взорван железнодорожный мост, совершено крушение воинского эшелона, выведены из строя 11 грузовиков и одна легковая машина. Подпольщики Сингирцева уничтожали фашистских солдат и офицеров, портили телефонную связь между штабами.

С сентября сорок первого на Криворожье действовала комсомольская подпольная организация под руководством Н. Решетняка. В нее входили А. Желтуха, П. Ходич, А. Щербак, Г. Романова и другие. Юные герои сумели выпустить 46 листовок общим тиражом около 3 тысяч экземпляров, призывая население саботировать мероприятия оккупантов, вести борьбу с захватчиками.

Все подпольные организации и группы, действовавшие на Криворожье, выполняя директиву подпольного обкома, прилагали все силы, чтобы не дать возможности оккупантам наладить работу в рудниках. Захватчики так и не получили криворожской руды.

Оккупационные власти применяли жестокие репрессии, но сломить сопротивление рабочих Кривого Рога не смогли. Рейхскомиссар Украины Эрих Кох издал специальное постановление, которое должно было по его замыслу возвратить горняков в шахты. Но угрозы наместника фюрера на Украине не испугали горняков Криворожья и Никопольского марганцевого бассейна.

В 1943 году один из главных гитлеровских палачей Гиммлер вынужден был в своей служебной справке «О настроении населения в генералкомиссариате Украины и экономическом положении» констатировать очень неприятный для рейха факт:

«Картина, представляющая собой ухудшение общего настроения населения, до сих пор не изменилась…

Вопрос обеспечения горнорудной промышленности Криворожского бассейна рабочей силой всех специальностей ощущается все более остро… Этими рабочими нельзя добыть никакой руды, можно лишь осуществить ряд подготовительных и других работ, в то время как по плану намечалось уже в первой четверти 1943 г. ежесуточно добывать по 4020 тонн.

Рабочие… рано или поздно бросают работу. Последнее наблюдается в тысячах случаев. Поимки сбежавших рабочих не дают никаких практических результатов… Не хватает полицейских сил для сопровождения беглецов под охраной на прежнее место работы».

Ни марганца, ни железной руды оккупанты на Днепропетровщине не получили. Благодаря широкой антифашистской пропагандистской работе всего подполья, действовавшего в области, на Днепропетровщине весной 1942 года не обработанной оказалась половина колхозных земель.

Оккупационные власти, встречая постоянно возрастающее сопротивление, прибегли к массовым арестам, кровавым репрессиям, показательным казням.

5 февраля 1942 года в Павлограде на главную площадь немцы согнали сотни жителей. Там уже стояла готовая виселица. На глазах у сотен людей был казнен заместитель комиссара партизанского отряда Е. М. Бабенко.

В январе 1942 года в селе Межирич к сельуправе фашисты согнали все мужское население, включая и подростков. Офицер через переводчика объявил, что диверсанты перерезали телефонную линию, и что если они не будут названы, то расстреляют каждого десятого. Чтобы спасти людей от расстрела, из строя вышли два пионера — тринадцатилетний Ручко и пятнадцатилетний Евтушенко, — заявив, что это они повредили телефонную линию. Тут же, на глазах односельчан, два юных патриота были повешены фашистскими палачами.

Оккупационные власти не скупились на строгие меры и по отношению к молодежи, уклонявшейся от насильственного угона в Германию. Жутко было видеть, когда транспорт «добровольцев» отправлялся из родного города или родного села.

Разными путями приходили весточки из далекой и проклятой Неметчины от «остарбайтеров»: восточных рабочих, а точнее — рабов.

Из письма Василия Костюка из города Вердау в село Широкое Широковского района — родителям:

«10 июня 1943 г.

Здравствуйте, уважаемые отец, мать!

…Написал бы сразу, но нельзя мне было писать… за три месяца едва не подох. Прошел всю Германию, был в тюрьмах, лагерях, там, куда не доходят письма, словом, там, где солнце не всходит, а месяц не светит… Вот такая моя жизнь… Уже что, отец, не перенес? Было так побили, что ни сесть, ни прилечь, ни присесть. Были руки закованы разом в троих — Грицько, Сергийко и я. Да ничего. Пока вместе с Грицьком…

Приветствую всех.

Костюк».

Из письма Марии Самокиной из гитлеровской Германии в село Алексеевку Щорского района — матери:

«2 июня 1943 г.

Добрый день, моя дорогая мамочка!

…Везут нас, моя родная мамочка, не знаем, куда везут. Ночью привезли, темно, мы встали и пришли, как в тюрьму. Утром пошли на работу. Работа очень тяжелая, а еда, мамочка, такая: утром — суп, как вода, в обед — 200 грамм хлеба, а в 5 часов — суп, собакам только жрать.

Мамочка родная, все переживем и вернемся на Украину, тому старосте отомстим…