Грозные версты

Чтобы заставить его говорить, палачи применяли специальные уколы, вводя в организм наркотики, которые должны были расслабить волю арестованного, его самоконтроль. На все это тщетно. Николай Иванович при первой же возможности написал и передал в камеры товарищам записку, в которой предостерегал своих от провокаторов, давал советы, как вести себя во время допросов. Там, в застенках, Николай Иванович был весь в заботах о других, стараясь помогать соратникам.

В октябре гестаповцам удалось взять Георгия Савченко. Арестована была также еще группа подпольщиков: Дуся и Володя Кулаковы, Борис Сондак, Я. Самарский. Потери, понесенные днепропетровским подпольем, были огромны: около 80 человек арестованы…

Но сопротивление врагу не уменьшалось. Уже в сентябре, через два месяца после ареста Сташкова, с Большой земли прибыл в Павлоград его заместитель Д. Г. Садовниченко, который и возглавил подпольный обком партии.

Павлоградские подпольщики активно готовились к восстанию. Продолжали свою работу днепродзержинцы, криворожане. Провал не затронул комсомольские подпольные организации Амур-Нижнеднепровского, Ленинского, Красногвардейского районов. Действовали в Днепропетровске подпольные организации Павлеева, Мараховского и другие.

В ноябре амурчане — подпольщики Саша Корниенко, комиссар, члены диверсионной группы Володя Сухотеплый, Павлик Соколов, Ваня Гавриленко — ночью подожгли на станции Узел-Нижнеднепровск цистерны с горючим. Всю ночь бушевало пламя над Заднепровьем, как бы салютуя верность, тем, кто умирал в застенках гестапо.

Продолжал боевые действия в Широковском районе партизанский отряд Седнева. Начинал свою деятельность партизанский отряд Котовского района, создаваемый комсомольцем И. И. Демченко.

А гестаповцы, зверствуя от бессилия погасить пламя всенародного гнева, целыми группами увозили арестованных на расстрел.

Н. И. Сташкова продолжал истязать штурмбанфюрер. Мульде.

— Какой смысл гибнуть вам за Россию? Ведь вы болгарин, — как-то со злобой сказал он Сташкову.

— Поэтому и почетно мне погибнуть за Россию, что я болгарин, — ответил Николай Иванович.

— Но ведь Болгария — союзник Германии.

— Нет. Борьбу с гитлеровской Германией самой первой начала именно Болгария: Болгария Димитрова.

В декабре 1942 года Д. Г. Садовниченко проводит совещание руководителей подпольных групп. Были проанализированы причины провалов, намечена подготовка вооруженных восстаний в разных районах области по мере приближения наших войск.

К тому времени армия Паулюса была зажата в железные сталинградские тиски, и это окрыляло бойцов невидимого фронта.

А гестаповцы, словно предчувствуя свою гибель, торопились избавиться от опасных для себя людей. В январе были расстреляны Николай Иванович Сташков и Юрий Савченко. Последними словами Сташкова были:

— Стреляйте не в затылок, а в грудь! Я жил коммунистом и умру коммунистом!

Юрию Савченко удалось перед расстрелом передать своим родственникам маленькую записку:

«…Эта записка, по всей вероятности, является моим последним «прости».

Жить очень хочется, но умираю спокойно, зная, что я не сам и вместо меня будут тысячи…»

Невозможно без волнения, без душевного трепета читать последние письма и записки людей, отдавших жизнь за нас.

В марте 1942 года, после очередной волны арестов по Днепропетровску, Юрий Савченко, еще будучи на свободе и понимая, что любой его шаг в городе, захваченном врагом, может стать последним, написал письмо-завещание, адресуя его самым близким людям: матери, отцу, жене, дочери. Он спрятал это письмо за картиной в квартире своих родственников. Его обнаружили уже после войны.

«Дорогие родители! Вы, быть может, вслух и не согласитесь со мной, будете говорить, что я поступил неверно, но в душе, я больше чем уверен, вы вполне оправдаете мой поступок. Иначе я поступить не могу, не хочу и не имею права.

Какие причины толкают меня на такое решение?

Я коммунист, не на словах, а прошедший большую коммунистическую армейскую школу.

Партийный билет — это моя жизнь, а не ширма, которой можно в удобный момент прикрыться от всяких житейских бурь и невзгод.

Вся моя прошлая жизнь заставляет принять именно это решение. Я жил, рос, воспитывался и учился в годы Советской власти, она вошла в мою плоть и кровь, и жизнь без или вне этой власти для меня немыслима. И все силы и старания приложу к тому, чтобы над нашей страной и родным городом развевалось красное знамя и наша родная земля была освобождена от этих горилл, бандитов, кровососов.

Все те лишения, которые мне пришлось пережить здесь за время хозяйничания фашистов, трудно описать словами. В первом плену из меня сделали вьючное животное, на которое безжалостно грузили что вздумается: камни, бревна, котлы — и при этом за малейшее пошатывание жестоко стегали кнутами, били кулаками, ногами, били все, начиная от поганого, вонючего венерического солдата и кончая офицерами.

В Бобруйске меня избили палками и присолили солью, чтобы не испортился.