Грозный год - 1919-й. Огни в бухте

Представитель «высшего военно-шариатского суда» все же дочитал приговор, хотя это уже было пустой формальностью. Начальник конвоя подпоручик Мициев дал команду, конвоиры вскинули винтовки, раздался залп, второй, третий…

Казалось, что все уже кончено. Но вдруг из груды тел, шатаясь, весь в крови, поднялся Буйнакский.

Фокленд выхватил у стоявшего рядом конвоира новенький английский карабин, перезарядил его, кивнул князю Верховскому:

- За этим, князь, я охотился еще в Астрахани.

Уллубий посмотрел на англичанина и понял: этот не промахнется!.. Перед ним с какой-то калейдоскопической быстротой пронеслись картины детства, лица родных, друзей, товарищей по Московскому университету. И вдруг в подернутых дымкой тумана песках ему привиделся Киров, в пыльных сапогах, в развевающемся на ветру плаще. Уллубий близоруко сощурился и закрыл глаза.

Адам Фокленд навел карабин на Буйнакского, замурлыкал Киплинга:

К нам вернись, солдат британский,
Возвращайся в Мандалей…

Раздался выстрел, и Буйнакский упал замертво.

Фокленд вернул карабин конвоиру, крикнул Верховскому:

- Посмотрите, князь, совсем они убиты?

Начальник конвойной команды предупредил князя. Он подал сигнал своим головорезам, те выхватили кинжалы и бросились к уже мертвым большевикам.

У пыльного, затерявшегося в степи разъезда Темиргое повторилась трагедия двадцати шести бакинских комиссаров. Там, в закаспийской пустыне, на перегоне между станциями Перевал и Ахча-Куйма, на 207-й версте, расстрелом большевиков командовал английский разведчик Тиг-Джонс, здесь - Адам Фокленд…

Оскар Лещинский был казнен позже, 18 сентября. В 7.30 вечера за ним в камеру явился подпоручик Мициев. Оскара вывели на задний двор Петровской тюрьмы. Он был зарублен пьяными солдатами конвоя…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

После беседы с командой рыбницы, уходящей на рассвете в Баку, Атарбеков задержался у Кирова. Пора была поздняя, и Киров был рад этому - ему давно хотелось по душам поговорить с Георгом, но все как-то не мог выбрать подходящего момента.

Искурив весь табак и все папиросы Сергея Мироновича, Атарбеков нервно перебирал свои окурки в пепельнице - искал табаку на цигарку и, не находя его, еще больше нервничал. Эту нервную возбужденность Киров и раньше замечал в нем, но не придавал ей значения. Да и курил Георг намного меньше.

- Тебе трудно стало на работе? - как бы между прочим спросил Киров, бросив на него внимательный взгляд.

Георг сильно исхудал в последнее время. Глаза у него были красные от бессонницы, щеки впалые, лоб прорезали глубокие морщины. Даже рыжая его борода как-то выцвела. Разве скажешь, что ему двадцать семь лет! Дашь все сорок - сорок пять.

- Утомляет жара, Мироныч. Но что поделаешь: Астрахань, всем жарко! - Атарбеков усмехнулся, отведя глаза. «Жарко» имело определенный смысл.

- Да, жарко, Георг! Трудное время. Много сложных задач возложено на плечи каждого. - И, видя его состояние, Киров как можно мягче проговорил: - Я думаю, ты очень устал в последнее время, тебе следует немного отдохнуть и подлечиться. На твоей нелегкой работе всегда надо иметь свежую голову и крепкие нервы, чтобы не было никаких случайностей и ошибок…

- Жалуются на меня? - спросил Атарбеков.

Киров помедлил с ответом.

- Да, Георг.

- И на что жалуются? - Атарбеков оттолкнул от себя пепельницу.

Киров снова помедлил с ответом.

- Говорят, стал ты излишне подозрительным… Борясь с настоящими врагами, ты порой сажаешь людей и не столь виновных. Опасная штука!

Руки Атарбекова невольно стали шарить по карманам, но, увы, портсигара он не нашел; который уже раз за последнее время он забывал его то дома, то на службе. Этого раньше не случалось с ним.

- И от кого поступают жалобы?.. Не от Аристова ли?..

- И от Аристова, и от работников Реввоенсовета, и от исполкомовцев… Говорят коммунисты, а не обыватели! К ним стоит прислушаться!

- Теперь мне все понятно… - загадочно произнес Атарбеков. - И куда ты думаешь меня отправить «отдыхать», Мироныч?.. Не в Пятигорск ли?..

Киров рассмеялся:

- Нет, в Пятигорск еще рановато. А вот на Черепаху вполне можно поехать. Что же делать - лучшего курорта у нас пока нет. Отдохнешь, наберешься сил, тогда и работать будет легче.

- А если я буду… протестовать? - Атарбеков скрестил руки на груди.

- Не поможет, Георг. Будет написан самый настоящий приказ Реввоенсовета с подписями и печатями. Попробуй его не выполнить!

- Так и в трибунал могу угодить?

- А что ты думаешь? - Киров снова рассмеялся. - Но лучше за отказ ехать лечиться, чем… - Он пошевелил в воздухе пальцами, не найдя точной и необидной для Атарбекова формулировки. Но Атарбеков прекрасно его понял. - Вчера с начальником санотдела я ездил на Черепаху. Прекрасные места! Знаешь, что мы задумали? Открыть там санаторий для больных и раненых красноармейцев!