Грозовая любовь

— Хорошо. Он соблазнил меня. И женился. Но это лишь одна из причин. Я встретила его до того, как вернулась домой. Я любила тогда Эдриена или думала, что любила. Но Хэнк сказал об Эдриене страшную правду, и я возненавидела его за это. Он овладел мной, потому что я использовала его, чтобы заставить Эдриена ревновать. Он хотел меня, а я его использовала. Поэтому он использовал меня. Я стреляла в него и ненавидела его. — Она остановилась, потому что осознала, что ее слова вызывают страшную путаницу. — Теперь я уже не хочу мстить, я просто хочу забыть обо всем. Оставь, отец, в покое Хэнка. Он пострадал достаточно, так же как и я.

Саманта легла и повернулась к отцу спиной. Она была выжата. Больше она ничего не могла объяснить. Она сошла бы с ума, если попыталась бы понять, почему ее чувства к Хэнку изменились так внезапно. Почему, черт побери?

Глава 37

Хэнк бросил карты и поднялся из-за стола.

— Я закончил на сегодняшний вечер. Возможно, через некоторое время мы возобновим игру. Но сейчас я не могу позволить себе этого небольшого удовольствия.

Он усмехнулся, и все же молодому Карлосу, который приехал сюда среди других vaqueros, было неприятно слышать, что хозяин говорит о своем стесненном положении. Ни для кого не секрет, что дела шли неважно, но однако выслушивать от дона Энрико такое… Карлос допил водку и ушел.

Хэнк взял со стола бутылку и еще раз наполнил свой стакан.

— Ты, наверное, считаешь, что мне следует помалкивать?

Лоренсо пожал плечами.

— Не мне об этом говорить.

— Тогда перестань хмуриться.

Они были одни. Только в этом случае Хэнк позволял себе высказывать все, что у него было на душе. Лоренсо усмехнулся: он привык к этим вспышкам меланхолии.

— Думаю, что мне следует удалиться, — беспечно сказал Лоренсо. — Когда ты в таком настроении, говорить с тобой бесполезно.

— Каком настроении? Со мной все в порядке.

— Ты знаешь. Просто не хочешь говорить правду. Хэнк вздохнул.

— Что бы ты посоветовал? Постоянно жаловаться, что дела идут не так, как я предполагал? Или улыбаться и притворяться, что все в порядке?

— Это поможет, если ты перестанешь считать себя страдальцем. Ты выиграл. Твоя гасиенда — у тебя, твои люди вернулись.

— Они вернулись, но я не могу платить им, — раздраженно ответил Хэнк.

— Разве кто-нибудь жалуется? Они счастливы служить тебе, быть частью гасиенды, где они родились, где жил твой отец. Конечно, все идет не так, как при твоем отце, но ведь прошло только два месяца, как ты здесь. Два месяца слишком малый срок, чтобы считать себя неудачником.

— Но достаточный, чтобы понять, что я терплю поражение, Лоренсо. Старик ничего не оставил, ни стула, ни скота, даже солонки и той нет. Все деньги ушли на то, чтобы купить самое необходимое. Я вернул землю, но ничего не изменилось.

— Рудники работают, — напомнил Лоренсо. — Сады плодоносят. Никто не умирает от голода.

— Это ничего не меняет. Сколько мне еще просить людей довольствоваться малым, когда они могут рассчитывать на большее? Рудники работают, но что они могут приносить, если Кингсли забрал все оборудование. Дохода не хватает даже на то, чтобы возить людей туда. Много времени пройдет, прежде чем я смогу купить оборудование, ведь прежде мне придется обзавестись скотом. А между тем…

— Между тем, неприятности пройдут, как у всякого, кто принял определенное решение и работает. Никто не думает по-другому. Ты — единственный, кто не удовлетворен достигнутым.

Хэнк допил стакан, и его губы искривила усмешка.

— Почему ты остался со мной?

Лоренсо улыбнулся.

— У меня нет ничего получше.

— Но ты работаешь задаром. И в довершение всего ты должен выслушивать мои жалобы. Я благодарен тебе за помощь и не понимаю, почему ты ее мне оказываешь. Ты расплатился за свой долг и ничем не обязан мне.

Под пытливым взглядом Хэнка Лоренсо уступил:

— Estabien. — Он пожал плечами. — Я обещал, что останусь с тобой до тех пор, пока буду нужен.

Хэнк сжал пустой стакан.

— Мне ты ничего не обещал, но я полагаю, что ты имеешь в виду ее? Лоренсо кивнул.

— Я не верю этому, Лоренсо, — холодно сказал Хэнк. — Вот если бы ты сказал, что она заплатила тебе, чтобы ты шпионил за мной, этому я бы поверил.

— Ты оскорбляешь меня, а не женщину, — спокойно ответил Лоренсо.

— Я не хотел. Просто я не верю тому, что ты рассказываешь о ней.

— Не хочешь или не можешь?

— Я знаю ее. Она ненавидит меня.

— Возможно, — согласился Лоренсо и добавил:

— Но мне так не кажется.

— А что заставило ее выстрелить в меня?

— Когда? Той ночью? — Лоренсо отрицательно покачал головой. — Когда в тебя стреляли, ее не было в конюшне. Я только-только привез ее тогда на ранчо.

— Но я видел…

Хэнк замолчал, пытаясь вспомнить. Он видел Саманту с револьвером в руке, в ее зеленых глазах не было пощады. Это видение оставалось у него в памяти до тех пор, пока он не пришел в чувство у доктора. Может, все это галлюцинация?..

— Может быть, мне и привиделось, что она стреляла в меня, — неохотно согласился Хэнк. — Только я никогда не поверю, что она помогла тебе освободить меня.

— Это я помогал ей. У меня не хватило бы мужества одному войти в конюшню.