ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии

Руководство разведпункта не забыло и обо мне, но мне досталось более мягкое наказание — я отделался служебным выговором. Единственное, что спасло Чернова и меня от немедленной отправки на родину, было то, что мы оба были лучшими каждый в своей сфере компетенции.

Инцидент не только разрушил карьеру Чернова, но и уничтожил все его надежды на хорошее место после возвращения домой в СССР. Каких бы достижений в будущем не добился бы Чернов, это не имело значения. На его успехи уже никто бы не обращал внимания, потому что в ГРУ действовало правило: «Кто плох один раз, тот плох всегда».

В двух словах, Чернов после инцидента не был в виде наказания отправлен домой, но с того момента он играл только лишь роль «козла отпущения». Как в каждом советском учреждении сотрудники разведки делились на три категории: «хорошие», «плохие» или «козлы отпущения» и «болото». На каждом собрании «хороших» хвалили перед «болотом», а «плохих» ругали. Превращение в «козла отпущения» было вдвойне тяжело для Чернова, так как он относился к лучшим сотрудникам и должен был теперь по распоряжению руководства разведуправления еще и передать своих агентов другим оперативникам. Я могу себе представить, насколько невыносимой была для Чернова роль «козла отпущения». Если, например, четыре офицера опаздывали к началу работы, и среди них был Чернов, то только Чернова публично позорили. Это распространялось на все мелочи повседневной жизни в разведпункте, которые на первый взгляд не имели значение, но в действительности могли глубоко ранить. Существование Чернова было и потому тяжелым, что ему приходилось безмолвно сносить направленные против него издевательства, так как на нем уже стояло клеймо «плохого», и потому руководство разведпункта могло безнаказанно делать с ним все, что пожелало бы.

Так как отношения Чернова с немкой стали известными всюду, управление особых отделов КГБ, которые были в каждом военном округе, также показало свой интерес к инциденту. Я сразу хотел бы подчеркнуть, что особый отдел не имел ничего общего с группой связи КГБ, потому что они подчинялись разным управлениям и решали совершенно разные задачи. Основная задача особых отделов формулировалась тогда так; «обеспечение безопасности советских военнослужащих за рубежом». Но так как тогдашнее положение было таково, что нужно было обеспечивать безопасность не советских военнослужащих, а безопасность от советских военнослужащих, сотрудникам особых отделов не оставалось ничего другого, как копаться в «грязном белье» советских военных и прислушиваться к любой сплетне.

Так как разведорганы ГРУ теоретически рассматривались как части структуры Вооруженных сил СССР, компетенция особого отдела распространялась также и на магдебургский разведпункт ГРУ. Но этот факт отнюдь не воспринимался руководством ГРУ.

Так прежний шеф разведпункта, полковник Пелинский, предпринимал все возможное, чтобы предотвратить доступ сотрудников особого отдела в здание разведпункта ГРУ. С назначением полковника Жердева начальником разведпункта все коренным образом изменилось. Так как Жердев опасался осложнений всякого рода, он предпочитал не сопротивляться сотрудникам особого отдела, что способствовало тому, что последние получили неограниченный доступ в разведпункт. Эта ситуация привела к тому, что сотрудники особого отдела попытались заняться вербовкой офицеров внутри разведпункта. Почти все оперативные и не оперативные офицеры без исключения стали объектом вербовочных попыток со стороны сотрудников особого отдела. И так как Жердев как начальник разведпункта ничего не предпринимал против действий особого отдела, оперативные офицеры разведпункта были вынуждены проводить на свой страх и риск контрмеры, причем им благодаря использованию личных отношений удалось оказать давление на руководство особого отдела, чего было достаточно, чтобы их оставили в покое на довольно долгое время.

На меня, как на самого молодого офицера ГРУ в разведпункте, особенно сильно давил некий майор Овчинников, который был известен своим упорством при попытках вербовки. Не имея в руках ничего против меня, Овчинников во время своих многочисленных вербовочных попыток пытался побудить меня сообщать ему сведения о сотрудниках разведпункта ГРУ. Особое внимание уделял Овчинников информации о Чернове. Его аргументы в пользу моего сотрудничества с особым отделом были просто смешны. Например, он утверждал, что информация о сотрудниках разведпункта нужна просто для обеспечения их личной безопасности. При этом Овчинников пытался получить от меня подпись на формуляре о моем обязательстве сотрудничать, говоря, что я подписываю не обязательство о сотрудничестве, а документ, гарантирующий мое молчание на тот случай, если он сообщит мне какую-то важную информацию.