Грубиян

– Ромочка, солнышко, просыпайся! – как можно ласковей проворковала я. Мужчина заулыбался, но глаза открывать не спешил. – Давай, мой хороший, – уже с нажимом произнесла я. – У нас сегодня много дел!

Морозов открыл свои голубые глаза, и его улыбка стала шире.

– Доброе утро, Танюша! – хриплым от сна голосом сказал он. Вот бы каждый день он мне так говорил! И с улыбочкой! С улыбочкой! – Это что, завтрак? – покосился он на столик. – Ничего себе! – Роман оживился и сел, свесив ноги на пол. Бедра он прикрыл одеялом, слава богу. – А обед сготовишь? – спросил он и оглядел меня с головы до ног и обратно. – Я тебя отблагодарю, малышка! – хитро прищурился он. – Я выбираю блюдо, а ты позу!

15. Таня

Поощрение сексом своего питомца – не такая уж гениальная идея, как выясняется. Я думала, что самая умная, а Морозов тоже намерен использовать секс в качестве благодарности? То есть, я буду борщи наваривать, а он меня будет за это трахать? Так что ли получается? Что-то не припомню, чтобы мы с Романом поженились. Или хотя бы в отношения влезли. Предложение встречаться вчера поступило, но я его не принимала. Да и качества оно сомнительного, и сказано в запале. За кого он меня держит? А я его?

Один: один!

Мы могли бы быть с Морозовым идеальной парой. Наверное. Нельзя передавать инициативу ему, иначе ничего хорошего не выйдет. Будем жрать и трахаться с утра до вечера, с вечера до утра. Это было бы прекрасно, если бы не обстоятельства.

– А что ты хочешь на обед? – на всякий случай поинтересовалась я. Не, ну интересно же какими блюдАми Роман готов брать за интим?

– Борщ и котлетки! – не раздумывая, ответил Морозов и довольно ухмыльнулся, как будто я уже на кухню побежала.

– Давай так, Роман Николаевич: я приготовлю обед, а ты меня вылижешь, как обещал? Нежно.

Ну, а что? С котлетами он, конечно погорячился, а борщ постный можно. У меня борщ - всем борщам царь! Могу себе и куни стребовать!

Морозов облизнул губы и рассмеялся. А у меня между ног все сразу же откликнулось, поддерживая идею обеими губами.

– Я готов, если мне понравится еда! – сказал Морозов, продолжая торговаться, и перевел взгляд от меня к тарелке с кашей.

– Ешь, Рома. Остынет.

Морозов пододвинул столик ближе к себе и заглянул в тарелку.

– Фу! Овсянка? – сморщился он. – А крылышки остались?

– Тебе нужно правильно питаться, – напомнила я.

Морозов наклонился к тарелке, понюхал ее содержимое, как будто я ему говна туда наложила. Затем он взял ложку и брезгливо поковырялся ею в тарелке. Боже, как трудно оставаться спокойной! Я уже готова надеть ему эту тарелку на голову!

– Я не буду это есть! – заявил Морозов, как будто у него был выбор.

– Как хочешь! – стараясь сохранять спокойствие, ответила я. – Я бы хотела обсудить твое лечение, – сменила я тему, глядя, как он продолжает насиловать овсянку ложкой.

– Не хочу лечиться! Баба Таня, отцепись! – буркнул он.

Морозов был похож на маленького мальчика. Не хочу, не буду, надоело! Мне снова захотелось уехать домой. Сначала кашу ему по роже размазать, а потом уже стартануть отсюда!

– Тогда мне незачем здесь оставаться! Понятно? – повысила я голос на Морозова. У меня уже трясучка от него начинается! Что за человек? Он тяжело вздохнул, и опустил голову. – Рома, зачем ты меня нанял? Давай по-чесноку?

– Фотку твою увидел у Марины, и ты мне понравилась, – не глядя на меня, ответил он. – Ты красивая!

Сучёныш! В уши льет и не краснеет! Приятно, знаете ли, приятно! Но мало!

– Я надеялась на конструктивный разговор, но ты не желаешь идти на контакт!

– Ладно! – буркнул Морозов и зачерпнул кашу ложкой. – Ради тебя я съем эту блевоту!

Ради меня? Ничего себе! Вот это, сука, поступок! Еще такого не было, чтобы ради меня мужчина ел мною же старательно приготовленное блюдо! Конечно, женщине хочется, чтобы ради нее поступки совершали. Например, Троянская война из-за Елены началась. А тут овсяночка у нас! КАША, черт возьми!

– Не солено! – прожевав и проглотив ложку каши, изрек Роман. – Где соль?

– До жопы далеко! Досолится! – вспылила я.

Морозов потянулся к сахарнице, зачерпнул сахар и щедро посыпал им сверху кашу.

– Тебе нельзя столько! – воскликнула я и забрала сахарницу со столика.

– Дай хотя бы сахара! – разозлился Морозов, злобно сверкнув на меня своими большими голубыми глазами.

– Не дам!

– Кобра очкастая! – процедил он сквозь зубы и снова уткнулся в тарелку.

– Правильно говорить «очковая», – поправила я очки, пропустив оскорбление мимо ушей.

Внезапно мне стало отчего-то смешно. Это было скорее забавно, чем неприятно. Морозов был реально, как обиженный на весь мир мальчик. Наквасил свои губки, нахохлился! Ути, бозе мой!

– Я знаю, как правильно, – перейдя к бутербродам, ответил Роман. – Ты просто кобра неправильная.

– Как тебе будет угодно, Роман Николаевич, – ответила я, не сдержав улыбки. – Я бы хотела ознакомить тебя с распорядком дня.

– Чё? – сморщился он. – Баб Тань, ну что ты в самом деле? Давай какой-нибудь кинчик глянем? Познакомимся поближе? Расскажешь мне про жениха своего? Предадимся самому сладкому разврату? Что ты все усложняешь?