Грубиян Валахов

— Едем, старик, выдадим там, кому сколько причитается, и заберем нашу бетономешалку! Они у нас попляшут!

— Точно, — продолжая смотреть в небо, согласился Валька. — А потом ты попляшешь на ковре у начальника строительства.

— Ну-ну, граф, не такие уж мы дурачки… Встать, когда к вам старший по званию обращается! — как бы шутя прикрикнул он на Вальку.

— Мы эту проклятую бетономешалку ждали как бога! — вскакивая, выпалил Валька.

Потом, стоя друг перед другом, они договорились, что Валахов позвонит Потоцкому, хотя разговор с ним сейчас вряд ли что мог дать — весь Мангышлак знал: что попадало в руки Асакяна, там и оставалось.

— Ехать к Асакяну придется. Я начну готовиться в дорогу, — предложил Валька.

— Да будет так! — тряхнул кудрявой головой Валахов.

Серега Попружный и Эдик Рожнов тоже вызвались сопровождать Вальку. Мало ли что?.. От Узени до места, где размещалось нефтяное хозяйство Асакяна, было триста километров по пустыне, дорога длинная. Из шоферов для этого рейса выбрали вместе с его новеньким самосвалом боксера Гришу Григоридзе. Гришу сначала, как известного трепача, не хотели брать, но потом все-таки учли, что он, кроме бокса, когда-то еще и самбо занимался и как шофер кое-чего стоит. И хотя после долгих дебатов кандидатура Гриши была утверждена, сам он еще долго не мог успокоиться.

— Эх, времена пошли!.. Лучшего джигита мандатная комиссия чуть не забраковала. Не те времена! — возмущался он, когда они по очереди с Валькой блаженствовали под дождиком душа. — Раньше у моего отца было двенадцать сберкнижек, а теперь?

— Теперь не то, — поддакивал Валька. — Но меня интересует, почему ты врешь про двенадцать сберкнижек, а не про двадцать одну или семь?

— Так надо, — убежденно сказал Гриша. И кто знает, может, у него на это были свои резоны!

Когда освежившийся Валька Соловьев, сверкая белоснежной нейлоновой рубахой, переступил порог прорабки, то увидел Валахова таким «заведенным», каким видел его только дважды. Первый раз это было давно, когда они только-только приехали в будущую Узень и, сколотив из горбыля эту прорабку, крепко отпраздновали новоселье. Все было, хорошо и весело. Только, когда наступило утро и Валахов начал поднимать ребят на работу, бригадир Степка Ершов нехорошо отозвался о матери Андрея Васильевича, а его самого обозвал «толстым недоноском».

И вторая такая же «взволнованность» произошла с Валаховым совсем недавно, когда к нему с Большой земли неожиданно прилетела женщина с печальными и зелеными глазами. Он-то, Валька, сразу понял, что нельзя такую женщину обижать и билет ей на обратный самолет не купил, хотя Валахов приказал ему именно это. «Пусть я недисциплинированный салага, — сказал тогда он себе, — но я не могу сделать, чтобы ее зеленые глаза стали еще печальнее».

А откуда и когда к женщине Валахова мог прилипнуть Потоцкий, он, Валька, убей его громом, до сих пор не знал. Может быть, когда они обедали в шевченковском ресторане и он, кажется, в шестой раз, пошел заказывать танго «Брызги шампанского»?.. Может быть.

«Если Андрей Васильевич про это узнает, — уже переступив порог прорабской, подумал Валька, — я со своими прошлыми заслугами еще, может, и выкручусь, но Потоцкому завидовать не приходится».

Валахов посмотрел на Вальку, кивнул ему и продолжал разговаривать по телефону. Причем орал он так, как будто на другом конце провода был не его прямой начальник, а какая-нибудь тетя Нюша.

— Асакян, Асакян, — видимо, передразнивал он Потоцкого. — А для чего вы там сидите?! Понимаю — ушами хлопать да премии получать! Хорошо устроились, уважаемый! Не пыльно?.. Что я? А я тут как раз пыль ведрами глотаю.

Валька сел напротив Валахова и поставил на стол ревущий транзистор. Андрей Васильевич, взглянув на приемник, поморщился, но, увлеченный темпераментным разговором с Потоцким, тут же забыл про него.

— Уже поздно, говоришь? — спрашивал Валахов. — Ах ты!.. — И пошло, и поехало — вдоль да по бездорожью.

«Пусть получит свое!» — злорадно подумал Валька про Потоцкого. Не мог он простить ему этой истории с бетономешалкой. И пока разъяренный Валахов кричал в телефонную трубку, Валька скромно помалкивал да покручивал регулятор громкости у своей «Спидолы».

Грустно ему было и завидно. Каким бы смелым орлом он себя ни выставлял, как бы ни хорохорился при ребятах, но сам-то он знал, что в нем всегда сидит эта проклятая робость перед начальством — то самое, чего он никогда не замечал у Валахова.

Андрей Васильевич уже не говорил по телефону, а молча смотрел на Вальку. И по тому, как он смотрел, Валька понял, что Валахов уже узнал что-то про ту женщину с печальными и зелеными глазами.

— Сам не понимаю, как так получилось, — вроде бы спокойно сказал Валька.

Валахов некоторое время помолчал — наверное, колебался.

— Она со мной и не такие штучки выделывала. На первый раз забыто, граф, — сказал он, как будто пятипудовый мешок, с Валькиных плеч снял. И, поставив на этом деле точку, он как ни в чем не бывало продолжал: — Поезжай, старина, к Асакяну. Ты слышал, что я ребятам обещал на растворном узле?

— Что в Узени завтра же будет бетономешалка.