Грудь в крестах

Прошел я по улице, и понял, что ошибся. Месяца не прошло — а уже путаюсь. Не та улочка… Хотя, нет. Та. Вот же дом приметный с красивыми резными ставнями. И забор каменный. Так улочка. Однако. А где ж дом-то? Дом, спрашивается, Айли — где?

А нэту. И ограды каменной почти нету, огрызки остались, а от дома — обгоревшие развалины. Пустые глазницы первого этажа — камень устоял, остальное сгорело. Так. Ну и чего мне теперь делать? Ну, то есть, не очень-то и надо оно мне, но все же… Зашел на территорию, ступив по упавшим пообгоревшим воротам… Эге. Да тут кто-то веселился во всю, в стиле художника Сикейроса — вон отметины от пуль, и в воротах дырки и на стенах копченых все одно видно… Интересные дела тут видать творятся…

Прошел чуть дальше, заглянул в пустое нутро дома — подвал, вроде как, и цел? Посмотреть там? Фонаря нет… Факел, что ли, с чего соорудить? Услышал шорох в стороне, тут же отскочил с разворотом, за револьвером потянулся. Кобура конечно стандартная армейская, закрытая, для доставания оружия не особо удобная — главное, чтоб закрывала от дождя и грязи надежно. Мне еще достался в трофей револьвер не кавалерийский, а пехотный — с коротким по местным меркам стволом в пять дюймов — это Коле я тогда отдал тот, что подлиннее, хоть и не такой как рейтарские — но все одно ствол в пядь длиной, семь дюймов, длинноват. А мой — по размеру и весу только чутка древний советский наган превосходит. И потому кобуру я ношу на советский манер — справа на заднице. Самое удобное место, и не мешает и достать быстро и безопасно, если умеешь. Так что развернулся, и увидев, что товарищ один, и, пока, по крайней мере, в руках оружия не видно, не торопясь достал ствол, прикрывая корпусом от всяких попыток помешать этому. Вытащил, курок взводить не стал, самовзвод у него отнюдь не нагановский, вполне нормальный револьверный, бахну и так если что.

— Ну? — спрашиваю, разглядывая заодно. Однако же, колоритен. Одет в какое-то рванье, видом цыганист, смотрит недобро — Кто такой?

— А ты кто? Чего ищешь тут? — спрашивает немного даже с вызовом, хотя на ствол косяка давит. Видать, из той братии, что больше ножами, да кулаками привыкла действовать, а от огнестрела — подалее держаться стараются, с обеих сторон на вопрос глядя — Зачем пришел, чего тебе тут надо?

— Экий ты дерзкий — говорю ему, впрочем, стараюсь, чтобы прозвучало более-менее миролюбиво — А чего это ты меня пытаешь? Ну, зашел, и зашел, ищу — и ищу себе. Тебе-то чего?

— Здесь что, твой дом, да? — насуплено отвечает мне вахлак — Ты хозяин, да? Свое ищешь, да?

— А вот кстати. Хозяев, точнее хозяйку этого дома я знаю. К ней и шел. А тебя — нет.

— Ты Айли-Бритву знал? — недоверчиво смотрит — Зачем к ней шел?

— Знал, знал — на ходу раздумываю, разговаривать ли вообще с этим типом, или все же почваниться. Решил, что надо искать консенсус — Только я-то ее просто как Айли знал. Постояльничал у нее, да кое-что оставил, зашел за своим. Ну и весточку она мне передать может быть должна. А что тут, собственно, произошло?

Вахлак посмотрел пару секунд мне в глаза сверлящим недоверчивым взглядом, а потом как-то словно сдулся чуть, как клапан открыли. Голову опустил, сказал тихо:

— Пушку убери, служивый. Раз за своим, другое дело. А то повадились тут всякие…

В общем, поведал мне сей страж пепелища всю грустную историю. Едва началось, как только Верген Свирре взял — начались этнические чистки. Валашцев, конечно — ну и цыган. У барона на них — как у Адика Шекель-Грубера прям комплекс какой-то. А их и так никто не любит. Ну и понеслось. В общем, пришли и за Айли, всей толпой с городка, в основном патриотически настроенные люмпены — проще говоря, сброд и алкаши. Слухи-то, что она казну бандитскую держит, общак, или еще что — все время ходили. Как тут не пойти, в патриотическом-то порыве? Однако, ждал здесь их пренеприятный сюрприз. Околоточный-то, воздыхатель Айли — оказывается, у нее прятался. Он в лаванду пошел сразу, как началось — известно, что старую власть новая не жалует, а у барона и вовсе разговор короткий — веревкой за шею, и на сук. Ну, и огорчили они толпу в два ствола, а то и не в два, револьверы считая. Ну, а потом, конечно, пришли войска, прикатили даже пушечку — развалили все, дом подожгли. Они и из горящего отстреливались, так и сгорели. Тайным ходом не пошли — говорит, знали, наверное, что их там ждут — знал кое-кто о ходе, а люди добра ж не помнят. А этот вахлак давно обязан был Айли и на подобный случай договор у них был — чтоб и похоронил и присмотрел за всем остальным.

— Похоронить мне их и не вышло — им Брат сам похороны учинил — мрачно поведал цыган — Сгорели они все, дотла. Нечего и хоронить. А остальное… Ходют тут всякие, сначала-то кинулись раскапывать. Да ничего не нашли, ну а потом я уж тут навел порядок. Кто за своим пришел, тот свое и берет. Твое — что?