Группа «Альфа»

Радист с левой койки скатился на пол и попытался дотянуться до пистолета в кобуре, висевшей на спинке стула. Я прошил его парой коротких очередей, и он замер без движения. Противник справа лихорадочно шарил рукой под матрасом верхней койки.

Его нужно было немедленно вывести из строя. Наведя автомат точно в середину его груди, я нажал, спуск.

Автомат молчал. Я передернул затвор, досылая патрон, неиспользованный вылетел. Снова нажал на спуск. Результат тот же.

Я отшвырнул оружие и прыгнул в направлении радиста, чтобы рукой раздробить ему дыхательное горло. Иначе он мог криком поднять тревогу.

Мне удалось схватить его за адамово яблоко, но он воспользовался поступательным движением моего тела и вмазал меня головой в переборку.

Искр из моих глаз посыпалось столько, что их хватило бы на все фейерверки в честь Дня независимости, Нового года и Коронации. В голове гудели колокола собора Святого Петра. Глаза вылезали из орбит от боли в шее — моей шее, не его.

Этот парень не только занимался боевыми искусствами, но и явно читал Сунь-Цзы,[5] так как последовал совету старого черта: «Когда твой противник слабеет, стань сильней его».

Сначала он попытался вырвать мне глаза. Черт с ней, с болью в шее — я откинул голову назад, и он промахнулся, но впился когтями в лицо, раздирая мне щеки в кровь. Затем он попытался воспользоваться моей шапочкой, как удавкой.

Когда до него дошло, что из этого ничего не получится — правда, после того как я саданул его коленом в пах — он попытался откусить мое правое ухо, одновременно старясь достать стилет, заткнутый между пружинами верхней койки.

Я не очень люблю стилеты, если, конечно, они не у меня в руках. Поэтому надо было как-то выпутываться. Я весил фунтов на 60–70 больше, чем китаец. Но мы возились в ограниченном пространстве, на его койке размером шесть на полтора фута. И он был упорный малый и верткий, как черт. С каждой секундой он все ближе и ближе подбирался к этой штуковине для резки свиней.

Ну и, конечно, нельзя забывать о звуках. Проще говоря, я не только должен был убить этого сукина сына, но должен был сделать это как можно быстрее, чтобы никто не услышал нашей схватки.

Обхватив противника руками и ногами, я скатился с ним с койки, оказавшись на нем. Из этого положения он уже не смог дотянуться до стилета, а мне было удобнее левой рукой ломать ему горло.

Он отчаянно сопротивлялся, но постепенно ослабел, и я стал брать над ним верх. В этом сыграли свою роль и разница в нашем весе, и разница в питании, но в основном то, что я желал его смерти сильнее, чем он моей. Правой рукой я всадил десантный нож ему под ребра, вскрывая грудную клетку в направлении легких и сердца до тех пор, пока он не перестал сопротивляться.

Скатившись с него, схватил его за голову двумя руками и резко повернул ее вбок, чтобы сломать шею — я должен был быть уверен, что он больше уже не встанет.

Поднявшись на четвереньки, я попытался отдышаться. Но времени на отдых не было, слишком много предстояло сделать. Впереди меня ждал капитанский мостик, а не крошечная радиорубка.

Но, прежде всего, необходимо вывести из строя оборудование. Я быстро его осмотрел. В основном, обычное барахло для коротковолновой связи с берегом. Хотя надписи были и по-китайски, но его можно узнать сразу — оно везде одинаковое.

Правда, я обнаружил и еще кое-что — аппаратуру, которую вы обычно не найдете на борту торговых судов: шифратор для факса, военный приемопередатчик спутниковой связи и высокочастотную радиостанцию.

Я все переломал и обрезал каждый паршивый проводок в радиорубке. Затем осторожно выбрался в коридор. После того, как завершу остальную работу, вернусь, чтобы забрать все документы, вахтенные журналы, файлы и все, что может представить интерес для разведки.

4 часа 15 минут. Нода нигде не было, а двери кают закрыты. Я подкрался к ближайшей из них, приоткрыл и заглянул внутрь. На койке лицом вниз лежал труп в трусах и футболке. Несколько аккуратно расположенных входных пулевых отверстий в боку убитого убедили меня, что тот больше никогда не проснется. Второе тело с тремя дырочками от пуль в центре груди таращилось на меня невидящими глазами с пола каюты. Я закрыл дверь, восхищенный качеством работы Нода. Он не зря проводил время на стрельбище.

Конечно, такое отношение может показаться бесчеловечным. Но разные люди относятся к разным вещам по-разному. Я, помню, как-то налетел на старого друга Берта Хикмана — снайпера морской пехоты, специалиста по стрелковому оружию и мастера международного класса по стрельбе по тарелочкам, в день, когда египетский президент Анвар Садат был убит группой фундаменталистов. Это случилось, как вы помните, когда Садат принимал в Каире военный парад в честь октябрьской войны. Я шел в гимнастический зал, а Берт возвращался после ежедневной тренировки. Пробегая мимо него, я спросил, покачав головой:

— Что ты скажешь об убийстве Садата?

— Отличная стрельба по мишени, отличная стрельба, — ответил Берт, не останавливаясь.