Группа эскорта

Да уж чего тут хорошего! Человека убили, раненая тварюга в двух шагах… Но Юсси, оказывается, совсем не мертвого мэнээса имела в виду, когда сказала «плохо»… И даже не монстра!

— Очень плохо. Засветились. Репа знает, где мы. Его ребята нас уже выцеливают. Готовьтесь к бою.

Наверное, я по жизни такой медлительный. Не очень понимаю, как так можно: мужику только что горло разорвали, а мы и думать о нем не думаем, просто переключаемся на новую тему… Но пока у меня в башке отстаивается недоумение, пальцы сами шарят в траве, ищут АКСУ. Вот он, родименький, провонял пороховой кислятиной. Ну да я тебя и такого люблю.

Как только я поднимаю автомат, точь-в-точь на этом месте пуля вышибает фонтанчик земли.

— Ложись! — кричит Юсси.

A L86 Гарда выдает длинную очередь.

Кто по нам палит, мать вашу, я не вижу никого, да драть вашу фишку…

Ищу глазами врага, и тут прямо передо мной земля вздымается в воздух. Рот, глаза, нос, уши — всё заляпано грёбаной глиной, я лечу с копыт и хряпаюсь башкой оземь.

Проф ловко тянет меня за ногу с открытого места к низинке. В голове у меня ритмично звенит: «Уйом! уйом! уйом!»

— Наконец-то, — произносит Озёрский.

А что — наконец-то? Чему конец?

Переворачиваюсь на брюхо и вижу какое-то движение за две сотни шагов от нас. Выдаю в ту сторону одиночный выстрел. Еще один. Больше для собственного успокоения, чем в кого-то там конкретно.

Вдруг меня накрывает огромной тенью. Вскидываюсь и вижу: этот дурацкий «уйом», оказывается, звучал не только у меня в голове. Над нами висит старый добрый Ми-24 с ракетной подвеской.

— …уками закро… — орет Озёрский.

— Чего закры… — вижу, как он падает в траву, сжав ладонями виски. Но сам не успеваю последовать его примеру. Прямо над головой раздается рёв-рёв-рёв-рёв!

А, мать твою так! А-а-а!

Падаю рядом с профом, зажимаю уши, но уши, по-моему, насмерть убиты, там пустота, там серая вата — аж до самого центра мозга…

— …икро!.. — Голос Юсси.

Кто-то ловко цепляет меня и забрасывает внутрь вертолета. Секунду спустя поверх моей тушки распластывается Озёрский. Юсси лезет в салон, а за ее спиной Гард отстреливает по гадам весь магазин одной чудовищно длинной очередью. Потом запрыгивает сам и вопит летчику:

— Еще разок! У них там может быть пэзээрка! Богатая банда!

Толчок! Мы катимся по полу… Взлетели? И справа опять раздается рёв-рёв-рёв-рёв! Мне, с заложенными ушами, слышно лишь, как срываются с подвески ракеты класса «воздух — земля».

— Там был Вано, Баронесса! И я его зацепил! — орет Гард с довольной рожей.

— Получил своё! Был нормальным парнем, стал бандитом! — отвечает Юсси.

Пуля влетает в салон, рвет обивку сиденья, с визгом рикошетит и успокаивается… не пойму где. Но мы взлетаем. Мы взлетаем, ребята. Мы живы.

Проф неторопливо слезает с меня.

— Перевяжи меня, — спокойно обращается он к Юсси, выставив правый локоть вперед. По руке его течет кровь. — Очень некстати. Очень не вовремя. График экспериментов летит к чертям собачьим…

Баронесса тянется к рюкзаку — за аптечкой.

— Покажи-ка свой нож, — просит меня Гард.

Я вынимаю рессорник и машинально протягиваю его «долговцу», но потом, вздрогнув, отдергиваю руку. Всё лезвие до самого острия приобрело премерзкий химически-синий оттенок, в норме лезвиям не свойственный.

Гард говорит мне:

— Говорят, есть такое мутантное растение, черная гвоздика…

— Скорее, это был черный василек, — вспоминаю я.

— Спрячь-ка его назад. А то мне как-то неспокойно.

Прячу. У Гарда в глазах стоит удивление:

— Как же ты сообразил мутабой сварганить?

— Мута… что? — переспрашиваю я.

Вместо Гарда отвечает профессор:

— Мутабой. На сталкерском сленге — очень редкое оружие, отпугивающее любых крупных мутантов и абсолютно смертельное для них. Достаточно одной царапины, и псевдогигант сдохнет за пять секунд. У-у! Осторожнее, Юсси…

— Я стараюсь.

— Так вот, чтобы изготовить мутабой, нужно вымочить лезвие в соке, — тут он сказал нечто на латыни, а потом, увидев моё лицо, снизошел до пояснения: — Короче говоря, в соке черной гвоздики. Правда, мелких мутантов эта штука скорее притягивает, и тут есть свое неудобство…

Он сжал зубы, чтобы не застонать, и все-таки застонал. Лицо — белее простыни. Но всё же продолжает говорить:

— Меня очень радует, что у нас есть возможность исследовать подобный предмет. А где, простите за назойливость, произрастает…

— Простите, Геннадий Владимирович, не сейчас, — перебивает его Гард. Юсси с удивлением смотрит на напарника. А тот снимает с ремня флягу и протягивает ей:

— Надо помянуть Чебыша. По обычаю, Баронесса.

Юсси отрывается от перевязочных дел, принимает в себя глоток и говорит:

— Хороший был водитель. И поисковик неплохой.

Гард сам делает глоток.

— Один раз он меня отговорил лезть в заваруху, из которой я бы точно живым не выбрался. Теперь вы, Геннадий Владимирович.

Профессор приникает к фляжке.