Группа сопровождения

 -А на что ты рассчитывал? — насмешливо проговорил Касимов, — Что они тебе тут все расскажут?

 -Что ты хотел услышать? — кинул свой вопрос Сунгоркин.

 У Игоря почему–то пропала охота шутить. Он почувствовал, что на самом деле все его самостоятельные действия по журналистскому расследованию начинают укладываться в какую–то стройную схему. Не до конца ему понятную, но оттого еще более неприятную.

 -Я не знаю! Я просто хотел поговорить… Составить психологический портрет этого Кружкина. Ведь они, вроде как дружили… Ну, так местные говорят.

 -Какие местные, с кем ты общался? — продолжал давить капитан.

 - Мужик тут есть такой, Миша. Они были соседями…

 -Дальше! — потребовал Касимов.

 И Уфимцев, чувствуя, что над ним повисло что–то неизведанное, но, по сравнению с предыдущими приключениями, соизмеримо опасное, рассказал все. По порядку.

 -Ну, мы все это проверим…. — произнес Касимов.

 Сунгоркин кивнул, вытаскивая из кармана диктофон и перематывая пленку, отчего Игорю стало еще более кисло.

 -Ну, допустим, что это все правда, — продолжил майор, — И в доме у Сиплого ты не был, и знать ты его раньше не знал… Значит, ты тем более обязан нам помочь.

 -В чем? — в отчаянии проговорил Уфимцев.

 -Леш, — вместо ответа повернулся к Кожаному Касимов, — Будь другом, сбегай в буфет, бутербродов притащи, пивка. Я не знаю, как там корреспондент, но я, если честно проголодался. А ты, Андрюха?

 -Да с вечера во рту маковой росинки не было, — отозвался тот, — Последние калории сжег, пока за этим водоплавающим гонялся, — и капитан дружелюбно подмигнул Игорю, — «More» куришь? Хорошие сигареты. Угощайся!

 За те десять минут, пока Леша ходил в буфет, Касимов с Сунгоркиным рассказали корреспонденту следующее.

 Кружкин на самом деле был судимым, отпахав в лагерях восемь лет. Однако к пресловутой «58–й» статье — «антисоветская деятельность» он не имел никакого отношения. Как и к традиционным «уголовным» статьям. Его дело было круче: не больше не меньше — «измена Родине», по которой «деревянный бушлат» был гарантирован. И дело это было не сфальсифицировано каким–нибудь следователем особого отдела, стремящимся повысить отчетность родного подразделения по выявленным врагам народа…

 Попав в начале июля 1941 года в плен к немцам в Прибалтике, промаявшись полгода в лагере для советских военнопленных под Саласпилсом, старшина автомобильной роты Александр Кружкин понял, что шансов дожить до чьей–либо победы — хоть нашей, хоть немецкой, у него нет. Кормили узников через день гнильем из свеклы и картошки, изнуряли тяжкой работой и поэтому рвы для мертвецов, исправно удлиняемые экскаватором, никогда не пустовали.

 Несмотря на то, что уже месяц он маялся кровавым поносом, Кружкин заставлял себя каждое утро подниматься по крику «капо» — старосты барака, и идти на работу. Дизентерия косила пленных десятками в неделю, но еще больше народу выкашивали пули охранников: тот, кто не мог работать, получал пулю в голову и отправлялся гнить в очередной не засыпанный еще ров.

 Это была не просто борьба за жизнь. Кружкин знал, что ее финал будет не в его пользу. Но все равно цеплялся. Как цепляется утопающий за соломинку, как подстреленный волк уползает от охотников в сторону далекого темнеющего леса. Это было больше, чем борьба за жизнь. Это был инстинкт жизни.

 Кружкин уже знал, что он не доживет до весны 42–го года, когда в лагере появились несколько русских мужчин в возрасте около шестидесяти лет в форме старших офицеров царской армии. К ним водили по одиночке, в заднюю комнату комендантского домика. О чем беседовали там, никто не догадывался — из комнаты не возвращались. Каждый вечер, к комендантскому домику подъезжали грузовики и людей после собеседования куда–то увозили.

 Впрочем, в лагере быстро разобрались в некой схеме: грузовиков было два. Один из них, с людьми, отобранными в таинственной комнатке, далеко не уезжал. Обитатели лагеря могли вскоре слышать винтовочные выстрелы над очередным рвом за колючей проволокой. Вторая машина отправлялась дальше, за лес…

 Спустя неделю на нары к Кружкину подсел старший лейтенант Маков, бывший командир его роты:

 -Саша, — обратился он к старшине, — вчера закончили водить людей из соседнего барака. Значит, завтра возьмутся за наш, командирский. Знаешь, что это значит?

 Кружкин кивнул:

 -Выберут самых крепких и — на «правИло». А там — или пуля, или…