Группа специального назначения

Они волокли по проходу обмякшего Вайсмана, награждали его пинками и затрещинами. «Шевелись, супостат хренов!» — орал Коган.

Снаружи все было плохо. Немцы начали минометный обстрел — в западной части двора гремели взрывы. Валялись тела, в дыму перебегали фигурки бойцов. «Всем в Цитадель!» — доносились крики.

Одна из мин рванула неподалеку, пришлось пригнуться.

— Получили, жиды? — внезапно на неплохом русском прохрипел Вайсман. — Теперь вам конец!

Тут же получил звонкую пощечину, упал на колени. Его схватили за шиворот, поволокли к машине. Максим припустился обратно к тюрьме. И вовремя — человек с винтовкой вытолкнул из здания двух женщин. Они прижимались друг к дружке, затравленно озирались.

Максим не сразу узнал их. Женщины в обносках кутались в рваные платки, на ногах — мужские ботинки. Лица серые, сильно осунувшиеся, остались только глаза — огромные, жалобные. «А ведь они удивительно похожи», — неожиданно подумал Максим. До того, как случилась беда, это были разные люди.

Он бросился к ним, чувствуя, как колотится сердце.

— Господи, это вы… — Инга прижала руку к груди. Потрясения последних дней превратили ее в безжизненную мумию. О смерти мужа она уже знала и, казалось, потеряла всякий интерес к жизни.

— Максим Андреевич, миленький… — простонала Лида. На глаза наворачивались слезы, она шмыгала носом. А вот ему в этот час было решительно не до сантиментов. Он схватил их за руки.

— Бегите за мной, быстрее! Да пригнитесь, здесь мины рвутся!

В соседней Цитадели уже шел яростный бой. Тарахтел пулемет «Максим», рвались гранаты.

Загнанный в ловушку гарнизон бросился в контратаку. Дикое «ура!» огласило старые стены, изувеченные снарядами.

Майор подталкивал спотыкающихся женщин. Они бежали, крича от страха, затыкали уши.

— Командир, ты спятил? — схватился за голову Сосновский. — У нас же не автобус, все не уедем!

— Уедем! — прорычал Максим, распахивая заднюю дверь. — Тут хоромы, смотрите, как просторно! Вайсмана на пол между сиденьями — невелика птица! Буторин, ты самый толстый, сядешь рядом со мной. Остальные, уж как-нибудь потеснитесь…

Люди, ругаясь, грузились в машину. Ничего, авто усиленное, выдержит. Двери захлопывали уже на ходу. С протяжным воем падали мины, расшвыривая брусчатку. В дыму терялась видимость. Мины ложились все ближе к восточному выезду.

Максим гнал почти вслепую. Не поздно ли? Отставить панику, они прорвутся! Машину тряхнуло — наехали на тело. Контуры ворот смутно проступали в дыму.

— Куда? Нельзя! — метнулся наперерез красноармеец с винтовкой. Мина рванула у него за спиной. Он дико закричал, стал извиваться.

Машину засыпало землей и щебенкой, треснуло стекло справа. Шелестов машинально взглянул в зеркало заднего вида. Все здесь, все целы, сидят, плотно прижавшись, и вроде как молятся.

Стонал Вайсман — неплохая оказалась подставка для ног. Вертелся Буторин, пытался опустить разбитое стекло, но его заклинило. Зачем? Свежим воздухом захотелось подышать? Машина с ревом пролетела глубокий арочный проем и вырвалась на простор…

Глава тринадцатая

Ландшафт за время их отсутствия кардинально изменился. Строения у восточного выезда лежали в руинах, повсюду валялись трупы, разорванные мешки с песком.

Минометная батарея вела огонь из северного леса. Оттуда же наступали танки, намереваясь взять крепость в кольцо. Перебегали к дороге фигурки солдат в серой полевой форме. Подкрепление из города не смогло пробиться к крепости, застряло на открытой местности. Горели грузовики, перегородившие дорогу. Пятилась по полю жиденькая цепочка красноармейцев.

Ударил пулемет. Рухнули несколько немецких солдат, остальные залегли, стали отползать. Пробиться в этом месте было нереально. Хоть дорога и раздваивалась, она находилась под огнем и полностью была изрыта воронками. Северная часть города, судя по всему, была захвачена. Там уже не стреляли.

Зато к югу от улицы Фрунзе творилось что-то страшное — взрывы следовали друг за другом без остановки, рушились дома. Красивый город превращался в груду руин. Ответвление от дороги он заметил случайно и не преминул им воспользоваться. Машина круто ушла вправо, вскрикнули женщины.

Дорога была вымощена щебенкой, петляла вниз, к берегу Мазовца, но вдруг отвернула влево, и река осталась в стороне. Вдоль проезжей части тянулись земляные валы, увенчанные шапками кустов. Здесь не было ни гражданских, ни военных. Но чувство опасности сверлило затылок — немцы рядом, они уже осваивают эту местность. Давно ли их обстреливали с берега Мазовца?

— Что происходит… Это сон… Этого не может быть… — потрясенно бормотала Инга Кострова.

— Инга Александровна, — крикнул он, — встряхнитесь, мы пока еще живы и никуда не собираемся! Поработайте головой! Вы дольше других прожили в этом районе! Куда ведет эта дорога?

— Это очень простой вопрос, Максим Андреевич… — бесстрастным голосом отозвалась женщина, — эта дорога переходит в улицу, которая пересекает загородный поселок… В этом поселке проживает Павел Егорович… Почему вы спрашиваете? Разве не этой дорогой вы ехали в крепость?