Группа Тревиля

Ему показалось, что эти люди пришли за хабаром. Так иногда происходило в те годы. Через крысу в обслуге бандиты узнавали про тот момент, когда в баре накапливалось достаточно хабара, и вваливались туда за день до перекупщиков. Это была участь небогатых точек со слабой крышей или не имевших крыши вовсе. Потом-то все слабенькие легли под своих хозяев, и хозяева средние пожрали маленьких хозяев, а уж средних с хрустом и массовыми расстрелами пожрали несколько крупных мафиозных кланов. Тут-то всё и упокоилось — потому что известно, что крупным кланам беспредел не нужен, он им мешает.

Поэтому кровопролитные войны быстро прекратились.

А тут, глядишь, какая петрушка — снова началось.

А потом горбоносый загнал всех на кухню и поставил к стене. Стена на кухне не обновлялась с советских времён, а отлетевший кафель приклеивали «тёщиной липучкой» — странным артефактом, что приносили с Зоны. «Тёщина липучка» держала так крепко, что ей как-то на спор приклеили стул к потолку. Стул висел там до сих пор — сидеть, правда, на нём было неудобно.

Работники собрались у этой стены, на которой с давних времён висели ещё общепитовские плакаты: «Работник столовой! Соблюдай чистоту» и «Регулярно проходи медицинское обследование».

Бородатый несколько раз в них прицелился, но стрелять не стал, а только засмеялся.

— Что все это значит? — спросил Вредитель.

— Слышишь, — крикнул горбоносый. — Он хочет знать, что все это значит. Сам он не догадывается, падла. Ты не догадываешься? А? Не догадываешься? О, я тащусь от него! Не догадываешься?!

— Я не знаю.

— Ну, а все-таки?

— Не могу догадаться.

— Слышишь, эта падла не может догадаться, что все это значит. А я тебе скажу, что это всё значит. Это значит, что мы пришли за Романом Шуховым, и мы будем мочить Рому Шухова, который у вас тут жрёт. Жрёт у вас тут такая падла? Только скажи мне, что нет. Ты первый тут ляжешь, никакие бабосы тебе не помогут, мы про тебя-то многое знаем, как ты тут хабаром приторговываешь, а крыша у тебя гнилая. В дырках твоя крыша. Давно уехала! Спалил её реактор, а? Нет, жрёт у вас тут Шухов, а?!

— Да, — сказал Вредитель. — Господин Шухов к нам заходит.

— Господин… Ни хера не господин, он к вам заходит, мы знаем, он к вам должен был зайти полчаса назад. Падла Шухов должен был к вам зайти. Где он?

— А я откуда знаю? — И хозяин получил чувствительный тычок стволом в грудь.

— Где он?

— А я знаю? Иногда он вообще не приходит.

И горбоносый перевёл взгляд на Петрушина.

— А ты, пацан, его видел?

— Нет. А зачем вы его хотите мочить?

— Нас попросили. По дружбе. Знаешь такое выражение «по дружбе»?

Петрушин кивнул, выражение-то он знал, но всё равно не верил, что такие люди будут убивать «по дружбе», то есть бесплатно.

— Заткнись, — сказал бородатый. — Слишком ты много болтаешь. Не нужно им тут ничего объяснять.

— Понятно, — ответил Петрушин. — А что вы с нами после сделаете?

— А это смотря по обстоятельствам, — заржал бородатый. — Как вести себя будешь… Машенька!

Время тянулось медленно, как леденец в горячей воде.

— Тут все козлы, — сказал горбоносый, — но пацан клёвый. Не хотелось бы его грохнуть. Он мне нравится.

Без пяти семь Петрушин сказал:

— Он не придет.

Петрушин принёс с кухни бутыль хорошей ханки и разлил в два стакана — порция была большая, вдвое больше, чем наливали обычно.

— Клёвый пацан, — сказал горбоносый. — Исполнительный.

— Может быть, — согласился Петрушин. — Но, знаете, господин Шухов сегодня вовсе не придет. Он всегда приходил раньше.

— Дадим ему еще десять минут, — сказал горбоносый.

— А что с этими делать? — спросил его бородатый.

— Ничего, пусть их.

— Ты думаешь — ничего? Мне не нравится, что они много слышали. Да и ты тут разорялся, как партийный секретарь.

— А что это меняет? Многие слышали. А когда мы его грохнем, так вообще все узнают.

— Не нравится мне это. Может, их зачистить?

— А, ладно. К тому же, вдруг у них правильная крыша. Сейчас время гнилое, ни в чём нельзя быть уверенным. Вот, ханка у них хорошая. Помнишь бимбер,[21] что мы пили у Сявы? Так это — лучше.

— Как знаешь, но я бы зачистил.

— Ну, прощай, умница, — сказал он Петрушину. — Везет тебе, долго жить будешь.

— Ну, пошли… — Горбоносый спрятал пистолет и вышел на улицу. Бородатый тоже было вышел, но вдруг обернулся и повёл стволом, будто выбирая жертву. Все сразу присели, а бородатый заржал как лошадь и наконец тоже вышел на улицу.

И дверь стукнула, отделяя людей от их нежданных визитёров. Видать, не бедные они были, потому что сразу взревел мотор и там, за мутным стеклом, проехал старинный «газик».

Но так всё равно, бедные по Припяти не ездят, бедные по Припяти пешком ходят, по стеночке. И в те годы ходили так, и сейчас, поди, опасно ходят.

Когда бандиты ушли, все стояли ещё пару минут, приходя в себя и оглядываясь.

Такие лица, вдруг понял Петрушин, бывают у людей сразу после выброса, который они пережидают на безопасном расстоянии. То есть, все живы, дырок нет, а по голове будто пыльным мешком стукнули.