Грусть белых ночей

В газетах — торжественный тон. Мы наступаем, мы побеждаем! Почти в каждом номере «Красной звезды» — два экземпляра ее приходят во взвод пешей разведки — статьи Ильи Эренбурга. Сергей начинает читать газету именно с этих статей. Ему нравится манера Эренбурга, прихотливый бег его острой мысли и то, как он свободно, с размахом оперирует фактами: словно шествует по столетиям, эпохам, странам, континентам. В статьях Эренбурга тоже улавливается настроение недалекого конца войны, расплаты с фашизмом.

В журнале, который ведется на наблюдательном пункте, за день, за ночь появляется немало разных записей. Все, что разведчики видят, заносится в журнал. Вывод один можно сделать: противник укрепляет противоположный берег. То повозка с бревнами мелькнет в окуляре стереотрубы, то цепочка людей, взмахивающих ломами, лопатами.

Наблюдения обобщаются в разведсводках. Их составляет по поручению Канатникова Сергей.

По радио передали о присвоении Чубукову звания Героя советского Союза. По этому случаю в полку проводится митинг у сожженного здания библиотеки. Образовав каре, стоят роты, батальоны.

Речи произносят по очереди подполковник Мухин, агитатор полка, черноволосый ироничный капитан Левин и комсорг, капитан Наливайко — стройный, подтянутый, опрятный, со светлыми, как у ангела, кудряшками, выбивающимися из-под фуражки.

С трибуны, наспех сбитой из сосновых горбылей, капитан Левин произносит высокие, знакомые всем по газетам слова. Обычно, разговаривая с солдатами, он бывает проще, доступнее. Расспрашивает о питании, о письмах из дому, довольно снисходительно и рассудительно относится к провинившимся.

Когда говорил Левин с Сергеем, то поинтересовался, как разведчик жил в оккупации, когда пошел в партизаны, а затем даже предложил вступать в партию.

Капитан Наливайко читает выступление по бумажке. Комсорга полка все хвалят. Человек он, конечно, неплохой: на бойца не прикрикнет, не обидит.

Невысокую, изящную фигуру Наливайко хорошо облегает мундир, на груди красиво перекрещиваются ремни новой скрипучей портупеи. На плечах поблескивают погоны. Как только погоны начнут слегка блекнуть, Наливайко их тотчас меняет. По всему, Наливайко очень нравится, что он капитан.

Сам Чубуков в молчании стоит в стороне от выступающих. Посматривает вниз, себе под ноги, время от времени поправляет ремень на впалом животе, кобуру нагана, переброшенную через плечо полевую сумку.

Хмурый Чубуков то краснеет, то бледнеет.

Все знают: получать Золотую Звезду Чубуков поедет в Москву. Потом у него будет месячный отпуск. Это же почти сказочно: Чубуков поедет в тыл, увидит родные места, близких людей. Но чтобы оказаться в такой сказке, надо Героем стать. Так отпуска во время войны не дают.

Не такой сладкой была жизнь Чубукова. С трехлетнего возраста рос без отца, с двенадцати лет — без матери. Он хорошо помнит: в тихую лесную деревню, затерянную в брянских лесах, они приехали из других мест, из села возле Днепра, в белорусско-украинском порубежье.

Перед войной, уже работая механиком МТС, Чубуков рассказал об отце заезжему московскому лектору, кандидату наук. Тот внимательно выслушал, обещал порыться в архивах и слово свое сдержал. В коротеньком письме, которое Чубуков потерял после второго ранения, кандидат наук сообщал: таким отцом, как его, можно гордиться. В думской фракции разделял программу трудовиков, выступал в защиту беднейших крестьян. В письме даже цитата Ленина приводилась, где вождь революции сочувственно говорит о трудовиках.

Оставшись один, без отца и матери, Семен надеялся лишь на себя. В пятнадцать лет сел за трактор. Он привык жить самостоятельно, любил технику. Стал трактористом, затем механиком, окончил сельскохозяйственный техникум. Еще до войны район послал Чубукова на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Там его наградили малой серебряной медалью.

Семья старшего брата тоже прославилась на лесной Брянщине. Вся была в партизанах и погибла почти вся. Остался один Николай, племянник Чубукова, — он теперь на партийной работе. К нему, если дадут отпуск, и поедет Семен Чубуков.

ГЛАВА ДВЕНАДЦЫТАЯ

I

От сообщений радио, газет дух захватывает.

Стремительно наступают Белорусские фронты. Вслед за Минском освобождено еще много белорусских городов.

Полк перевели на восточную окраину Выборга. Обстрел города продолжается. Взвод поселился в небольшом деревянном доме. Тихо, уютно. Звенят мошки, пчелы. На яблонях вокруг дома — заметная завязь.

Наблюдение за вражеским берегом разведчики продолжают. По очереди дежурят на восьмом этаже дома над морем.

Сергей, который теперь составляет разведсводки, почти все время проводит на наблюдательном пункте, даже ночует здесь.

— Тебе письмо, — говорит ему Филимонов, приходя на дежурство.

— Почему не принес?

— Вчера на столе валялось. Хотел принести. Забыл.

— А почерк какой? — допытывался Сергей.

— Округлый, женский. Буковки как нарисованные.