Грусть не для тебя

По дороге Сондрина болтала о том, как она будет приходить и готовить для меня еду, а Джеффри раз десять поблагодарил Итона за его «невероятное великодушие» и «готовность прийти на помощь в трудную минуту». Я молча смотрела в окно, пытаясь разобраться в собственных эмоциях. Я чувствовала свою вину в грядущем разрыве с Джеффри. И облегчение оттого, что с детьми все в порядке. И тревогу — ведь впереди еще столько всего. И наконец, любовь к Итону, — любовь, которая захватила меня всю, так что теперь я одновременно испытывала и слабость, и подъем.

Когда мы приехали, Итон неловко пригласил Джеффри и Сондрину войти. Разумеется, у них не оставалось иного выбора, кроме как отказаться. А что им было там делать? Сидеть на кровати и пить чай с бисквитами посреди ночи? Я услышала, как Итон шепотом извиняется перед Сондриной. Она пробормотала что-то типа: «Я буду скучать!» — и вслед за этим раздался звук быстрого поцелуя. Джеффри последовал их примеру — приник к моим губам и сказал, что позвонит утром. Потом посоветовал:

— Пей как можно больше воды, потому что обезвоживание может привести к преждевременным родам. И не вставай с постели.

Судя по выражению его лица, он, разумеется, не забыл, что в квартире Итона всего одна постель.

Мы с Итоном вышли из машины и остановились на тротуаре, а Сондрина пересела вперед, на мое место. Джеффри выглянул в полуоткрытое окно и пообещал Итону, что доставит Сондрину домой в целости и сохранности. Потом они, оба явно недовольные, уехали. Я повернулась к Итону и вдруг почувствовала странное смущение перед человеком, которого знала с четвертого класса.

Я подождала немного и сказала:

— По-моему, они как будто обиделись.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— Да. Немного.

Я нервно засмеялась:

— Да они просто мрачнее тучи.

— Точно! — захохотал Итон.

Он помог мне подняться по лестнице, и мы оба решили, что нет ничего смешнее, чем Джеффри и Сондрина в скверном расположении духа. Решив ковать железо, пока горячо, я попросила у Итона прощения за испорченный День святого Валентина. Он велел мне не говорить глупостей, потому что я ничего не испортила.

— Сондрина бы с тобой не согласилась.

Итон пожал плечами и открыл дверь.

— Сондрина переживет. Они оба переживут.

Надо же, он назвал Джеффри и Сондрину «они». А Итон и я, пусть даже лишь на то время, которое осталось до родов, — это «мы». Пока он вел меня по коридору в комнату, я думала о том, как приятно, что мы — это «мы». Когда он зажег свет, я увидела неразобранную кровать и… обертку от презерватива на ночном столике. Ясно, чем они тут занимались перед ужином. Итон выглядел смущенным и предложил мне полежать на кушетке, пока он поменяет постельное белье. И мне вдруг очень захотелось его обнять, поцеловать и сказать, как сильно я его люблю.

Но я просто вышла из спальни и села на кушетку, чувствуя одновременно тревогу и возбуждение оттого, что снова буду спать рядом с Итоном. Я никак не могла успокоиться, даже когда напомнила себе, что волнение обычно ведет к стрессу, а стресс, по словам Джеффри, может вызвать роды. Пару минут спустя Итон появился передо мной в футболке и семейных трусах. Я не удержалась и взглянула на его ноги. Они были такие же, как всегда, с тонкими икрами, покрытые светлым пушком, но сейчас они выглядели невероятно привлекательно.

— Все готово, — сказал Итон. — Хочешь переодеться в пижаму?

Я сказала, что ни одна из моих старых пижам на меня не налезет. Последние несколько недель дома у Джеффри я спала обнаженной, но сейчас это явно было неуместно.

— Хочешь надеть что-нибудь из моего? — спросил Итон.

Я согласилась, пусть даже и засомневалась, что его вещи мне подойдут. Итон был ненамного крупнее меня. Он притащил клетчатую фланелевую пижаму и протянул ее мне:

— Вот… примерь.

Я взяла ее и сказала, что переоденусь в ванной.

— Ладно. Только быстрее. Тебе нужно лежать.

Я кивнула и ответила, что мигом вернусь, потом пошла в ванную, разделась и встала боком перед зеркалом. Живот у меня был огромный. Такой огромный, что нельзя было увидеть пальцы ног, не наклонившись. Я помолилась, чтобы за оставшиеся несколько недель он вырос еще. Чем больше — тем лучше. Я сходила в туалет, а потом, затаив дыхание, взглянула в унитаз. Слава Богу, крови не было.

Быстро почистила зубы, умылась холодной водой и натянула мягкую, застиранную пижаму, спустив резинку штанов ниже пупка. Пижама подошла — только-только. Я понюхала рукав, надеясь ощутить аромат одеколона, но почуяла только запах стирального порошка.

Когда я вернулась в спальню, Итон уже поменял белье, совсем как в отеле.

— Забирайся, — велел он, взбивая подушку кулаком.

Я скользнула под одеяло и спросила, когда он ляжет.

Он ответил, что скоро — вот только почистит зубы, ну и сделает еще кое-что. Я задумалась, не собирается ли Итон в том числе позвонить Сондрине.