Грустная история Васи Собакина

— Отца я никогда не знала, — призналась Элли, — он умер до того, как я родилась. На память от него у меня осталось лишь это, — она показала на свои коралловые бусы. — Отец подарил их моей матери, а она перед смертью отдала мне. Больше от родителей у меня ничего нет…

— От чего умерла твоя мать?

— Она сильно простыла зимой, долго болела, кашляла, а потом скончалась. Мне тогда было пять лет. Мы жили очень бедно, в развалюхе на самой окраине деревни, почти у леса, и у нас не было дров, чтобы развести огонь. Зима в тот год стояла особенно холодная и снежная, я все время мерзла и плакала. Вот мать и пошла в лес, чтобы набрать хворост, зажечь камин и согреться. Но попала в метель, сильно простудилась и заболела… Одежда-то у нее была старая, рваная, совсем не зимняя. Моя мама батрачкой работала, — пояснила Элли, — получала мало, хватало только нам на еду…

Элли немного помолчала, потом продолжила:

— После ее смерти меня взял к себе староста, почтенный Тимуш. Он хороший человек, добрый, хотя и строгий. Не любит, чтобы люди сидели без дела — гоняет всех: и жену и сыновей, и, разумеется, меня. Он относился ко мне очень хорошо, почти как к дочери, ведь своей девочки у него нет, одни парни. Наверное, это хорошо для хозяйства, но он мечтал о девочке…

Элли еще помолчала.

— С тех пор я живу у старосты, помогаю по хозяйству… Слава Богу, сытая и всегда в тепле, да и тело прикрыто, — улыбнулась девушка и провела рукой по своему скромному платью.

— Ты знаешь, что твои бусы — очень редкие и дорогие? — спросил я.

— Да, — кивнула Элли, — мне Тимуш объяснил. Он сказал, что, когда придет время выходить замуж, я смогу их продать и купить хорошее приданое. Ну, платья разные, башмаки, посуду, простыни и одеяла…

Элли покраснела — видимо, мысль о замужестве смущала ее.

— Только кто меня возьмет? — вздохнула девушка, — разве кто-нибудь из бедных парней. Денег-то у меня совсем нет, да и родственников богатых тоже…

Я решил сменить тему:

— Скажи, солдаты по-прежнему бродят вокруг деревни?

— Да, — кивнула Элли, — их, кажется, даже больше стало. Но к нам они больше не заходят — мы же считаемся окраинными крестьянами, небогатыми, особо не поживишься.

— А этих, убитых, не разыскивают?