Грустная песня про Ванчукова

Всю не особо большую площадь первого этажа занимали пластинки с компакт-кассетами. Первый раз в жизни кассету Ванчуков увидел именно там. Маленькие «шоколадки» с двумя аккуратными дырочками пошатнули его нестойкое душевное равновесие. Тут, на первом, было суетливо и шумно. Покупателей не так чтобы много, но свежие записи звучали не переставая. Основная же ванчуковская беда затаилась этажом выше, где на полках и стеллажах жили переносные магнитофоны, радиомагнитолы и, в довершение, аппаратура класса «хай-фай». Ванчуков быстро выучил местные арабские цифры; это оказалось несложно. Гораздо сложнее было понять, как закорючки на ценниках звукозаписывающих и воспроизводящих устройств соотносятся с жизнью самого Ванчукова – там были многие сотни, а иногда даже и тысячи фунтов, которые, как понятно, никакого отношения к ванчуковской реальности не имели.

Управлял магазином молодой парень. Звали его Насиб. Владел этим и другими магазинами в квартале отец Насиба. Как звали отца, Ванчуков не знал; видел того лишь однажды, когда он вылезал из-за руля серебристого «мерседеса», точь-в-точь похожего на тот, на котором возили Ванчукова-старшего.

Заняться Насибу было особо нечем. У него работали два продавца, один на втором и один внизу. Поэтому обычно хозяйский сын курил, сидя в пластмассовом кресле на улице. На небольшом столике стояли чашечка кофе и бутылка с водой.

Была не была, в самый первый раз подумал Ванчуков и попросил Насиба показать ему один из магнитофонов, царственно помещённый на широкий стеллаж второго этажа.

– Вэр ар ю фром?[18] – спросил египтянин.

– Фром Соувиэт Юниэн[19], – твёрдо ответил Ольгерд.

– Ай си. Вэр дy ю лыв?[20]

– Нат фар. Си зэ хаус нэкст дор?[21] – показал рукой Ванчуков.

Насиб кивнул. Все дома – и в этом квартале, и в соседних – он знал наперечёт. Район дорогой, дипломатический. Случайные люди здесь не живут. Любознательный юный Ванчуков был немедленно расценён Насибом как потенциальный покупатель.

– Лэт’с гоу![22] – поднялся с кресла Насиб. Ему и самому было бы гораздо интереснее показать мальчишке товар, чем просто тупо сидеть на улице, курить одну за одной и пить нескончаемый кофе. – Ват’с ёур нейм?[23]

– Ольгерд!

– Ой…герт? Ват э гуд нейм…[24]

На третье или четвёртое посещение лавки Ванчуков всё же нашёл на втором то, чем не только хотел, но в принципе и мог бы обладать: японский радиокассетник. Большой, с двумя динамиками – один для «верхов», другой для «средних» и басов. Динамики закрывала мелкая серебристая сетка. Окошко в середине кассеты подсвечивалось сзади яркой белой лампочкой. Играл аппарат красиво, звук был чистый, полный. Кассеты перематывал быстро, с приятным свистом. Включался в розетку, но мог работать и на батарейках. Насиб тактично подождал полчаса, пока Ванчуков вдоволь наиграется с аппаратом, потом сказал: «Семьдесят фунтов, но тебе отдам за шестьдесят пять».

Уезжая в эвакуацию, Ольгерд написал на листочке название и адрес магазина, марку и название модели. Внизу заметно вывел: «65 ф.». Отдал отцу. Тот кивнул: мол, не волнуйся.

Через несколько месяцев отец вернулся в Союз. Прилетев в Москву, позвонил: везу Ольгерду подарок! Три дня, пока ждал возвращения Сергея Фёдоровича, Олик не мог спать. В школе глядел в окно, считал за окном ворон. Вороны превращались в магнитофонные кассеты, махали пластмассовыми коробками и улетали – далеко-далёко…

Отец ввалился домой поздно ночью, прилично подшофе. Ольгерд выскочил в прихожую. В руках у Сергея Фёдоровича был чемодан. На шее, на узком ремне, болтался небольшой продолговатый кожаный футляр.

– Вот, держи! – рявкнул Ванчуков-старший Ванчукову-младшему (не Пегову, уже достижение…). – Твой магнитофон!

Ольгерд, не веря счастью, схватил футляр, щёлкнул замочком. Внутри сиротливо грязновато поблёскивал хлипкий маленький магнитофончик. Во втором отсеке футляра, предназначенном под блок питания и микрофон с дистанционным управлением, гулял ветер.

– Спасибо, папа… – тихо, едва слышно прошептал Ванчуков и, опустив плечи, поплёлся со щедрым подарком в свою комнату.

– Я тебе ещё джинсы привёз!.. – куражно заорал вслед пьяный отец.

Перед отъездом времени у Сергея Фёдоровича оставалось в обрез. Позавчера подарил Аде кольцо с бриллиантом. Утром, случайно вспомнив просьбу сына, дождался, пока она выйдет из душа:

– Слушай, помоги сыну подарки купить.

– Хорошо, Серёжа. А что нужно?

– Джинсы и магнитофон.

– Так это несложно, – обняла Сергея Ада. – Даже машина не нужна. Сейчас пойдём, тут через квартал магазин джинсовой одежды. Всё фирменное. Размер какой?

– Не знаю я размера, – недовольно буркнул Сергей Фёдорович.

– Ладно, ты только не волнуйся. Я мальчика твоего помню, на глаз подберу, – «райфл», «ли» или «ливайз». У них всё есть.

– А стоят сколько? – спросил Ванчуков.

– Фунтов пятьдесят-шестьдесят.

– А подешевле?!

– Ну, в «фирменном» дешевле вряд ли. Но есть неподалёку лавочки, там местные шьют. Там же и продают.

– Вот и чудно! Туда и поедем! – подытожил Ванчуков.

Сляпанные на коленке кривые джинсы без клёпок сторговали за двадцать пять.