Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги

И я, бывало, приезжал с визитом
в обитель скорби, боли и беды
и привозил обильные корзины
цветов и книжек, фруктов и еды.

Как будто мне хотелось откупиться

за то, что я и крепок, и здоров.
Там у больных приниженные лица,
начальственны фигуры докторов.

В застиранных халатах и пижамах —

смиренный и безропотный народ —
в палатах по восьми они лежали,
как экспонаты горя и невзгод.

В палатах стоны, храп, объедки, пакость,

тяжелый смрад давно не мытых тел.
Бодры родные — только б не заплакать…
Вот тихо дух соседа отлетел…

А из уборных било в нос зловонье…

Больные в коридорах… Скуден стол…
Торопится надменное здоровье,
как бы исполнив милосердья долг.

Со вздохом облегченья убегая,

я вновь включался в свой круговорот,
убогих и недужных забывая…
Но вдруг случился резкий поворот!

Я заболел… Теперь лежу в больнице,

и мысль, что не умру, похоронил.
Легко среди увечных растворился,
себя к их касте присоединил.

Теперь люблю хромых, глухих, незрячих,

инфекционных, раковых — любых!
Люблю я всех — ходячих и лежачих,
чудовищную армию больных.

Терпением и кротостью лучатся

из глубины печальные глаза…
— Так помогите! Люди! Сестры! Братцы! —
Никто не слышит эти голоса…

16 сентября 1986 г.

ОКТЯБРЬ. Сменил одну больницу на другую. За время лежания в Боткинской меня посмотрели, послушали, изучали разные профессора, медицинские светила различных специальностей. У М. Светлова есть шутка: «Что такое старость? Это когда половина мочи уходит на анализы». Так вот, все консультанты, смотревшие меня, сказали, что после больницы никаких съемок, никаких нагрузок — ни физических, ни нервных, обязательны длительный отдых, санаторий. Короче, мне был предложен режим, где все проявления нормальной жизни по меньшей мере не рекомендовались, а в основном запрещались. А положение с «Забытой мелодией для флейты» было таково, что Леонид Филатов наконец освободился от съемок в другой картине и был готов к сотрудничеству с нами. Передо мной встала дилемма: или отменять картину и заняться собственным здоровьем, или же все-таки попробовать сделать ленту. Конечно, если перефразировать известную поговорку, — здоровье одно, а фильмов много. Но… Почти год мы готовились. Была проделана огромная работа. Кроме меня картиной заняты многие люди. Их планы связаны с фильмом, затрачены немалые усилия со стороны каждого. Был еще один аргумент в пользу работы — не в моем характере поддаваться болезни. Я считаю, что с хворями надо бороться активным трудом, не уступать, что организмом можно командовать и надо подвергать его насилию. Он посопротивляется и в конце концов выздоровеет. Или помрет. Но тогда мне уже будет все равно. И я решил — снимать «Забытую мелодию для флейты»!