Грустное лицо комедии

У кинематографиста нет надежды, что через много лет состоится триумф его создания, надежды, которая всегда остаётся, например, у писателя. Книга стоит на полке, её можно взять в библиотеке — вот она и живёт. Кино же в силу своей связи с техникой, с системой проката и ещё множества причин быстро стареет. Посмотрели его пятьдесят миллионов зрителей, вот фильм и живёт в сознании людей, в умах современников. А через двадцать-тридцать-пятьдесят лет картина может заинтересовать только историков кино. Или привлечь внимание небольшого количества зрителей только в том случае, если люди и их судьбы, показанные в фильме, окажутся небезразличными новому поколению. Короче говоря, если это будет картина про человека, его страсти и его боль.

Но если твоя лента не заинтересовала современников, оставила их равнодушными, если её увидело малое число зрителей, она практически умерла навсегда, не принеся никакой пользы…

Как известно, в спорте есть два вида бегунов. Одни бегают на короткие дистанции — это спринтеры, другие — на длинные — на пять, десять, даже на сорок два километра — это стайеры. В искусстве художнику очень важно оказаться стайером, то есть достойно пробежать огромную дистанцию жизни, стараясь тонко чувствовать её биение, её пульс. Уметь находить в себе силы отказываться от лёгких путей, от найденных решений, от старых, уже апробированных форм и каждый раз, в каждой своей новой работе бросаться в неизвестное, неведомое. Тогда, может быть, удастся пробежать дистанцию и хватит дыхания на всю жизнь в искусстве… И вообще в любом виде деятельности.

Но последнее зависит от многих причин. Во-первых, от щедрости матушки природы — хорошо, если она наградила твой организм неиссякаемым запасом таланта. А ведь часто, очень часто художник сверкнул однажды и угас. Его дарования хватило лишь на одно произведение, а потом всю остальную жизнь он создавал суррогаты, понимал это, но у него недоставало сил уйти. Да и куда уходить? Очень нужно, чтобы повезло со здоровьем. Ведь долгая болезнь перерождает человека, иссушает его. Редко случается, когда именно болезнь толкает художника на подвиг. Чаще она просто убивает его. Помимо запаса таланта и здоровья, надо, чтобы дар, способности оказались бы могучими, стойкими, цепкими. И от сильных, штормовых ветров эпохи только слегка бы гнулись, но не ломались, не пригибались бы к земле, не гасли.

Далее, мне думается, что настоящему творцу не мешало бы быть мудрым. Это поможет ему в случае успеха перенести его достойно, скромно и не возомнить о себе. А ведь если вознёсся — всё, конец! В случае же неудачи, наоборот, хорошо иметь железное упрямство, чтобы не сдаться, не опустить руки, не отказаться от борьбы.

Редиард Киплинг замечательно сказал:

…И если ты своей владеешь страстью,
а не тобою властвует она,
и будешь твёрд в удаче и в несчастье,
которым, в сущности, цена одна,
и если ты готов к тому, что слово
твоё в ловушку превращает плут,
и, потерпев крушенье, можешь снова —
без прежних сил — возобновить свой труд, —
и если ты способен всё, что стало
тебе привычным, выложить на стол,
всё проиграть, и вновь начать сначала,
не пожалев того, что приобрёл.
И если можешь сердце, нервы, жилы
так завести, чтобы вперёд нестись,
когда с годами изменяют силы
и только воля говорит: «Держись!»…
…И если будешь мерить расстоянье
секундами, пускаясь в дальний бег,
Земля твоё, мой мальчик, достоянье,
и, более того, ты — Человек!..

…Очень важно следить за собой, не выдохся ли ты, не исписался ли, не иссяк ли. Как важно и как невыносимо сложно уйти со сцены вовремя!

И ещё мне кажется, что художник не должен суетиться. Не стоит потрафлять своему тщеславию и пытаться вставать под золотой дождь. Талант исчисляется не количеством наград, а качеством произведений. Ещё Александр Сергеевич Пушкин произнёс: «Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво!»

Всё это прописные истины, но как тяжело, как невмоготу им следовать! Только очень немногие, прочные люди, перед которыми я преклоняюсь, могут устоять перед хлопотами, сумятицей, беготнёй, пустословием и всю жизнь посвятить только лишь делу…

…Едва я успел закончить «Иронию судьбы», как мой соавтор Эмиль Брагинский налетел на меня, тотчас вцепился мёртвой хваткой и сказал:

— Пошли сочинять пьесу!

Но я заартачился:

— Я ещё не успел отдохнуть после картины! Я должен прийти в себя!