Грустное начало попаданства (СИ)

И ведь, с другой стороны, чувствовалось — умывальник периодически моют и чистят. Все заметные части его блестели, даже сверкали, а терпкий дух какой-то рвоты частично перебивался карболкой. Но при этом в итоге создавался такой комбинированный тошнотворный запах, что даже Сергей Логинович, уж насколько он был терпелив и покоен к таким гадостям, едва не потерял остатки пищи в желудке, пока мыл лицо и руки.

К арестованным, между прочим, и в дальнейшем подходили с заботой. В встроенной мыльнице умывальника находился небольшой обмылок хозяйственного мыла, показывающий все теплоту тюремной администрации к невольным посетителям. То есть, если они могут быть расстрелянными, то пусть, на все божья воля и генерального прокурора. Но болеть и еще умереть от простуды и от заразы узники не имеют права!

Что же, он не против. Попаданец только теперь, после суток пребывания, познакомился со здешним парфюмом. Ну что сказать, так особо не матерясь? Хозяйственное мыло 1930-х лет — это была такое «чудо» советской промышленности, что не только бактерии, он сам, кажется, готов сдохнуть от резкого химического запаха.

Только не надо в скепсисе корчить свои моськи при этих словах. Сергей Логинович не был критиком советского прошлого, но мыло бы ему следовало выдать получше. А то помыл кожу лица и рук и такое чувство, что ободрал ее наждаком. Аж полностью проснулся! Это, разумеется, хорошо, но кожу во многим местам больно. Ладно хоть, как предчувствовал, глаза крепко закрыл во время процесса умывания. А то бы зрения лишился на фиг!

Помылся, а затем, ха-ха, решил сходить по малому. Ну приспичило не вовремя. Хотя нормальные люди делают все наоборот — сначала ходят в туалет, а потом моют грязные руки. Но это ведь Сергей Логинович, бестолковый попаданец!

Отверстие к канализации в камере было, а вот унитаза не оказалось. И поэтому обычный, в общем-то, процесс дисимилизации мужского организма превратился в акробатический номер. А ведь я еще ходил по малой нужде!

Умылся, опростался, а тут уже в строенное окно двери завтрак суют. На вот тебе, гражданин узник, пищу! Ты хоть и житель нехороший, даже, возможно, классовый враг, но голодом тебя морить не будем, не боись.

Взял тарелку с кружкой, обе жестяные. Ложа деревянная, без лака и краски, умеренно обгрызенная. Эстетики от такой посуды не было совсем. но кушать, нет, даже жрать хотелось и без того. Благо каша из ржаной сечки на воде была не изысков, но приготовлена хорошо и оказалась сытной. Эх было бы ее побольше! Хотя тут Сергей уже явно привередничал, каши было нормально по объему. Другое дело, попаданец за время пребывания в 1937 годе чувствительно оголодал и завтрака ему элементарно не хватило.

Кусок черного хлеба тоже был хорошо пропечен и без мусора. И к нему попаданец имел одну претензию — мало!

А вот чай был плох, какой-то испитый, плохого качества. Хотя и то, что это не травяной суррогат из каких-то местных сорняков, а именно чай и с явной добавкой сахарного песка, нейтрализовало все недостатки.

Будем считать, что это чайный напиток! — торжественно провозгласил про себя попаданец, — знакомый привкус имеется, хотя бы немножко. Калорий тоже есть, хоть и маловато. Чего еще хочешь?

И он большими глотками проглотил жидкость, жалея лишь привычно, что ее маловато. Увы, в коридоре никто не спешил подливать даже такой чай и потому Сергей вынужден был объявить завтрак оконченным.

Посидел за столом (стол был прикреплен к полу) на стуле (и он тоже прикрепленный) для лучшего усвоения проглоченной пищи. Затем нехотя вымыл посуду за тошнотворным умывальником. Впрочем, тарелка с ложкой и кружка — вот и вся посуда, сполоснул, после нежирной пищи мыть нетрудно.

И замер за столом. Делать-то больше нечего! Пол, что ли, подмести? А где инвентарь — веник, например? И ноутбук отсутствует. Человек XXI века просто не может быть без этой полезной электроники. А здесь как же? Сергей даже заскучал. М ведь хотя бы лист бумаги и карандаш, морской бой бы поиграл сам собой.

Ха, тихо сам собою, тихо сам собою я веду беседу… Охо-хошеньки!

Грустное ничегонеделание, впрочем, вскоре явно получило черный пессимистический оттенок. Сергей как-то не придавал внимания на негромкие звуки в коридоре. Ан нет, это, оказывается, арестантов водят «на работу». Здесь тоже проводили оперативно-розыскную работу с физическими мерами воздействия. Проще говоря, и здесь были допросы с мордобитиями.

До колики знакомые крики с отчаянными нотками показали, что Лубянка тюремным санаторием не станет. Бьют, сволочи, ищут мифических троцкистов. Скука стремительно скрылась, понимая, что и без этого арестантам здесь тяжело. Сергей аккуратно положил посуду на стол, тяжело сел за него же.

Крики подсказали ему, что его затяжное пике без парашюта еще отнюдь не завершилось, и возможность оказаться у расстрельной стены не только уменьшилась…