Грустный день смеха

— Да… — Из горла Мымрика вырвалось хрипение.

Когда я полз, то захватил бутылку с квасом и остатки шашлыка. С большим трудом мне удалось перевернуть Мымрика на бок. Он с жадностью выпил всю бутылку.

— Есть хочешь?

— Нет… Слушай…

— Дай я тебя развяжу…

— Не надо… Они не должны знать… что ты приходил. А то они и тебя… Слушай… мне все равно не уйти… отсюда… Слушай… ты вроде хороший малый… Скажи мне… только честно… кто вы…

— Я такой же пленник…

— Нет… Я ничего не могу понять… Что вам надо…

— Что они от тебя требуют?

— Не могу понять… Какие-то лягушки… прокладки из шкурок… Они хотят, чтобы… я был… заведующим складом этих шкурок… Но это так… для видимости… а вообще? Зачем? И кто этот… повар? Он все время молчит… Молчит и смотрит… Я вроде знаю его… только не могу вспомнить… Он вроде бы добрый… а на самом деле… он совсем не такой… И вовсе он не повар…

— Но он очень хорошо готовит…

Мымрик придвинулся ко мне ближе и зашептал:

— Он не повар… Он все умеет… Вот посмотришь… Потому что он Никто…

— Как Никто?

— А так… Никто, и все… Его нет…

Но он есть.

— Это только кажется… И нет… и есть… Когда как… И вообще… Хоть бы как-нибудь проявился… Или пожалел или засмеялся… А то смотрит и жарит… Как будто никого и нет… Я чувствую… мне не выбраться отсюда… Я так ничего и не пойму…

— Вы где работали?

— Я был директором автомагазина… Ну и того… немножко налево… дефицит всякий… А тут вдруг приходит этот… и говорит — куплю весь дефицит… В три раза дороже… Ну, я и клюнул… Если им нужен был дефицит… зачем они его не взяли, а взяли меня… Я ничего не пойму…

Огонь, видно, основательно подпалил подошвы Василиса. Он зашевелился и приподнялся, безобразно ругаясь.

Шатающейся походкой прошел несколько шагов в нашу сторону, но, к счастью, споткнулся о бутылку, в которой забулькало. Это спасло нас. Василис схватил бутылку, выпил через горлышко остатки самогонки к тут же упал.

У костра кто-то зашевелился. Я быстро пополз и вдруг наткнулся на ноги стоявшего человека. Я вскочил. Передо мной был повар.

— Вы… Тихон Егорович…

— Что ты здесь делаешь?

— Дал попить… ему… А вы…

— Гуляю… Не спится… — Повар внимательно посмотрел на меня.

— Спокойной ночи, Тихон Егорович… — сказал я торопливо.

— Спокойной ночи…

Я пошел, потом оглянулся. Он смотрел мне вслед. Может быть, он в самом деле Никто?

Надо отправить сегодня дневник, а завтра попытаться бежать…

* * *

Два дня шел дождь, и они работали внутри дома — обивали дранкой потолок. Потом дранка кончилась, и отец уехал в город, а сыновьям, чтоб не скучали без дела, дал задание стругать полки для чулана. Работа была скучная, да к тому же мешало монотонное шуршание дождя на улице. Дождь шел частый, совсем мелкий, какой бывает ранней осенью, когда листва опала не полностью, а лишь самая крупная, самые спелые листья, и вот частый дождик барабанит по ним бесконечно, с утра до вечера, с утра до вечера…

Мальчик часто бросал рубанок, подходил к дверному проему и смотрел, как дождь пригибает лопухи возле крыльца. Льет и льет в лопух, тот сгибается все ниже и ниже, потом выливает на себя воду тонкой светлой струйкой и опять, дрожа от нетерпения, собирает в себя дождь, словно никак не утолит жажду. Интересно было смотреть и на кадушку. Вода в ней от дождя словно кипела, не хватало только легкого дымка. А рядом шуршала крапива, подальше шуршали кусты сирени, посаженные матерью, а через дорогу шуршал лес. И всё: и крапива, и сирень, и подорожник, и бочка, и лес — шуршало каждый по-своему, и всё сливалось в таинственный большой гул, как будто где-то, очень далеко высадились марсиане со своими странными машинами, и вот машины гудят, марсиане осторожно лопочут по-своему, и возникает этот странный шум.

Старшему брату тоже не работалось. Он подошел, стал сзади и закурил. Дождь не принял новый запах, он втолкнул его назад, в дверной проем, а сам продолжал пахнуть мокрой травой, раскисшей землей, вяжущей скулы ежевикой. Как странно, подумал мальчик, дождь вобрал в себя десятки разных запахов, а этот не принимает.

— Знаешь что, — сказал старший. — Я, пожалуй, схожу в село… за спичками. У нас спички кончились.

— В столе еще много, — ответил мальчик. — На кухне…

— Разве? Гм… Впрочем, соли тоже надо купить. А ты тут пока закончи эти две доски.

Старший брат бросил в траву недокуренную папироску и стал натягивать мокрые сапоги.

— Да не вздумай, — предупредил он, — бегать на речку, искать эти чертовы бутылки. Мне и так за тебя от отца попало. Кстати, чем там кончилось дело?

— Пока ничем. Пираты мучают людей.

— Мучают? На нашей речке? — Брат рассмеялся. — Есть же чудаки, которым не жалко времени сочинять такое.

— Это правда, — сказал мальчик упрямо.

— Ну, ну, — старший перестал смеяться. — Я пошутил. Конечно, правда. — Он любил своего брата и не хотел его огорчать. — Тебя, конечно, сейчас тянет к приключениям, везде кажутся пираты, разбойники. Потом все пройдет. Я когда-то тоже… Один раз мы отправились ловить снежного человека…

— У меня не пройдет, — сказал мальчик.

— Все так думали.

— Пираты есть.