Грустный день смеха

Итак, я был свободен. Если можно назвать свободой то, что я находился на острове, обложенном со всех сторон сетями. Я же еле держался на ногах от голода. Подкоп отнял у меня последние силы. И тем не менее надо бежать… Вот только бы наесться до отвала. Залезть в дом к Василису и поесть всех кур, которых он заготовил, чтобы пытать меня. Нет, это не пойдет… Надо пробраться на огород. Там помидоры, огурцы, лук…

Я побрел в сторону реки. Сил у меня оставалось так мало, что, споткнувшись о камень, я упал и долго не мог подняться. Когда я шел сюда первый раз с Василисом, я заметил, что недалеко от реки тянулся огород с грядками овощей. Огород примыкал к зарослям кустарника, это было очень удобно, так как забраться на огород из этого кустарника можно было совершенно незамеченным.

Не доходя до кустарника, я почувствовал запах дыма и жареного мяса. Дымом тянуло как раз оттуда, откуда я собирался начать вылазку. Благоразумнее было обойти это место стороной, подкрасться с другого конца огорода, но меня потянуло на костер, как бабочку на огонь.

Вскоре я наткнулся на едва заметную тропинку и стал осторожно двигаться в ту сторону. Запах жареного мяса становился все сильнее. Голова у меня кружилась.

Тропинка вывела к большому дереву, одиноко возвышавшемуся среди низкорослых кустов. Недалеко от дерева на поляне горел костер. Оттуда слышались возбужденные голоса. Я приник к дереву и стал смотреть. Около костра сидели все знакомые мне лица: дядька Михай, Василис, плешивый Михаил, Завьялов, который жарил шашлыки. Возле копошился, что-то делая, очевидно резал мясо, предатель Сундуков. Компания была навеселе. Шел горячий спор. Как я понял, о воровстве чего-то крупного, не то пресса, не то какого-то другого станка. Но чтобы доставить на остров эту штуку, нужен был трактор. Так вот эти гады обсуждали вопрос, как лучше украсть с поля трактор вместе с трактористом.

— Вы ложитесь в канаву, — кричал Василис Прекрасный. — Я прошу у него закурить. Вы бросаетесь на него и вяжете.

— Не пойдет, — дядька Михай пошевелил костылем в костре угли. — Куда его потом девать?

— Привязать к плугу!

— А если встретится кто?

— И его хапнем!

— Лучше не так, — подал голос Сундуков. — Дать ему в лапу десятку и попросить приволочь сюда какие- нибудь бревна, а тут уже взять без шума.

— А ведь идея, черт возьми! — закричал Василис. — Шустер малец! Ты мне сразу понравился! Не то что тот… остряк.

— Дело говорит, — Михай опять помешал угли костылем. — Так и сделаем.

Вдруг послышался стон. Я вздрогнул и, напрягши зрение, разглядел в стороне еще одного человека.

— Кто вы? — прохрипел человек.

Это был Мымрик.

— Скоро узнаешь… скоро, — пробормотал Михаил. Он сидел у самого костра, держа в руке бутылку с самогонкой, и отхлебывал из нее. Его скошенная плешь тускло отблескивала.

— Скоро… Допью… вот… я за десять минут… Ты мне пятки лизать будешь…

Я неосторожно переступил с ноги на ногу. Хрустнул сучок. Михаил глянул в мою сторону. Глаза у него засветились красными огоньками. Мне стало жутко. Я замер. Но сын Аггея не обратил на треск внимания.

— Ну, хватит, — сказал Василис. — Не лясы пришли сюда точить. Давай, Михаил, заканчивай.

Дядька Михай подбросил в костер сучьев. Огонь ярко вспыхнул, и я увидел, что Мымрик связан и обнажен до пояса.

Михаил доел огурец и взял толстый ременный кнут.

— Поехали, — сказал он с мрачной веселостью. Кнут свистнул и обрушился на спину лежащего на земле человека. Человек застонал.

— Пять… восемь… одиннадцать, — считал Николай сквозь стиснутые зубы. — Ну как, согласен?

— Кто… вы? — хрипел Мымрик. — Кто… Этот повар… Почему он молчит?

— Пятнадцать… восемнадцать… согласен?

— Повар… этот повар… Я где-то… видел…

Больше я выдержать не смог. Я бросился бежать напролом через кусты и бежал так долго, как смог. Потом упал на землю. Погони не было. Я поднялся и побрел сам не зная куда.

У Василиса был приличный огород. Раз хозяина нет дома, значит, можно действовать не опасаясь. Я смело перелез через забор и оказался в огороде. Никогда еще огурцы, полузрелые помидоры, початки кукурузы не казались мне такими вкусными! Я перестал ползать по огороду лишь тогда, когда в животе появилась резь. Затем я набил карманы овощами и побрел «домой». Теперь я был твердо убежден, что убегу с этого проклятого острова. Надо только подождать еще денька два, делать вылазки в огород, набираться сил.

Я пошел «домой», но ноги сами принесли меня на ту поляну. Я прокрался к знакомому дереву и был удивлен. На поляне стояла тишина. Костер еле тлел. Вокруг него вповалку, очевидно мертвецки пьяные, валялась вся компания. Ноги Василиса свешивались почти в костер, и его подметки дымились. На груди Лягушачьего короля пьяно покоилась голова Сундукова.

Я подождал минут десять. Никто не проснулся. Лишь Сундуков промычал, причмокнул губами и перевернулся на живот, еще теснее прижавшись к Василису. Мымрик лежал на старом месте в той же позе. Встав на четвереньки, я осторожно стал ползти к нему. Затем лег рядом н провел рукой по лицу. Кляпа не было.

— Это я… Георгий… Пить хочешь?