Груз 209-А

– Какого черта? – Виктор Павлович лежал на траве, глазел, как ветер разгоняет дым. Похоже, кроме подполковника, подрывов никто не заметил. Серега и Сашка сидели рядом. А чуть поодаль, у костра, гомонили детишки. Двое воинов хайга что-то рассказывали, тараторя и часто перебивая друг друга, на непонятном офицеру языке. Аборигены размахивали руками, гримасничали, указывая пальцами то на бородатых охотников, то на солдат в тени деревьев. Ребятня хохотала, а воины продолжали дурачиться. Кайские женщины под руководством Семена меняли бинты, поили раненых травяным чаем.

– Эй… – Сергей тронул Сашку за плечо, тот поднял взгляд, но не ответил. Хмурое лицо, пустые безразличные глаза. Сашка тяжело выдохнул, вытер ладонью щеку и уставился на грязный, местами обожженный ботинок. – Прекрати, хватит. – Сергей толкнул Санька сильно и грубо. Тот завалился набок, молча встал и побрел за кусты.

– Ты чего к нему привязался? – Виктор Павлович поднялся на локтях. – Не трогай, пусть идет.

– Да ну вас! – Сергей вскочил. – Замкнется, уйдет в себя и что тогда?

– Я полностью согласен с молодым человеком. – Щуплый кучерявый мужичок принес кружку с чем-то горячим, присел возле подполковника, толкнул его в бок. – Это вам. Велели проследить, чтобы выпили все до последней капли.

– Что же ты делаешь? Ребра… ребра болят, – запоздало простонал Виктор Павлович. – Что за дрянь? – понюхав легкий парок, спросил офицер. – Чем так воняет?

– Не знаю. Велели, я и принес.

– Кто велел? – Виктор Павлович взял кружку.

– Семен, кто же еще? Он, ну… товарищ Колода. – Мужичок запустил в кудри пятерню, поправил прическу. – Сема нынче в большом спросе и почете. Ибо он у нас гранс-лекарь. – Йотон поднял к небу указательный палец, возможно, таким жестом выражая значимость сказанного. – И что это у вас, военных, за словечки такие мудреные? Ну, про лекаря – это и недоучке понятно. Врач, доктор, на худой конец – фельдшер. А вот кто такой «гранс»?

– Кто надо. – Виктор Павлович подул в кружку.

– Хороший ответ. – Йотон проводил взглядом Сергея и поправил сползшие на нос очки. Откуда-то из-за кустов вышли бритоголовые девушки и тоже ушли. – Можно еще один вопрос? – профессор почесал шею, тяжело вздохнул.

– Валяй.

– Хотелось бы конкретики. Как долго мы здесь пробудем? Я имею в виду и насколько долго мне терпеть общество аборигенов?

– Ты что, расист?

– Нет.

– Тогда заткнись, у меня башка раскалывается. Мозги кипят.

– Мозги – у вас? – Профессор снял очки, принялся их вытирать платком. – Странно, очень странно.

– И что тебе странно? – Похоже, из всего сказанного Виктор Павлович услыхал только последнее.

– Да так, уже ничего. – Йотон хлопнул себя по коленям. – А вы, Виктор Павлович, – отменный собеседник. – Щуплый причмокнул и очень тихо добавил: – Впрочем, как и все остальные. Хорошая, а главное, весьма приятная компания подобралась.

– Что-то я не понял? Ты чего там бормочешь?

– Спасибо за лечебный отвар, товарищ командир! – выкрикнул профессор. – Низкий поклон за заботу и внимание. – Йотон поднялся, взглянул на наручные часы и сцепил руки за спиной, важно, вразвалочку побрел к костру.

«Чокнутый», – сделал вывод подполковник, попивая приторно-горький отвар.

* * *

Вахалий прикурил от щепки, бросил ее обратно в костер. Поскреб щеку, искоса взглянул на пленника. Кафт лежал в центре небольшой поляны, лицом вверх. На его лбу, скулах, губах, впрочем, как и на всем теле, добавилось кровоподтеков и ссадин. Что-то добавил Женька, пока Вахалий был занят и не мог защитить глорианца от необузданной, слепой ярости солдата. Но большей частью побоев Кафт Людвигович был обязан круглолицему бойцу. Втроем – Вахалий, Тофик и Семен – с трудом оттащили Сашку, чудом не дали убить врага. Зато теперь, благодаря его стараниям, пленник не нуждался в охране и путах. Второй час Кафт лежал без сознания, и мало кто верил, что он выживет.

Но Кафт оказался на редкость живуч. Вахалий заметил, как сжались в кулак пальцы руки, послышался сдавленный стон.

– Вот вам и хухушок… – вымолвил охотник и, пыхтя сигареткой, пошел к глорианцу. Над головой что-то загудело натужно и громко. Уши заложило, резко поднялся ветер, затрещали макушки деревьев, закружилась сорванная листва.

Порыв горячего воздуха сбил Вахалия с ног, а Кафта присыпало листьями и мелкими ветками. Завопили женщины, заверещали дети. Кто-то из солдат начал стрелять.

Яхта Счастливчика, ломая деревья, опускалась все ниже и ниже. Гладкое, до зеркального блеска, все еще горячее от выбросов антиграва днище застыло в метре от земли. Повалил пар дезинфикатора, и через минуту выдвинулись, шустро поползли к примятой траве лапы аутригеров. Яхта окуталась синим облаком охладителя, что-то щелкнуло, разошлись бронепластины и выдвижной трап как-то лениво и неохотно пополз из брюха.

* * *