Грузии сыны

В доме Палиашвили в Тифлисе, в комнате молодых, между книг и нот, на тумбочке стоял странный и непонятный для того времени аппарат. Приходя после работы домой, Захарий Петрович — а его теперь так именовали не только ученики, но и знакомые — открывал аппарат и со вздохом закрывал его снова. Это было последнее новейшее изобретение американца Томаса Эдисона, предок нынешнего магнитофона — фонограф. Захарий Петрович считал дни: скоро ли каникулы? Скоро ли он поедет в горы? Не отдыхать, нет! Искать, слушать, записывать. Записывать песни, мелодии танцев.

Эту работу он особенно любил. Каждый год, приезжая на лето из Москвы домой, он и недели не мог усидеть в городе. И теперь его снова звали вершины Сванетии, зеленые долины Картли, утесы Кахети, бурные водопады Гурии… Старики — народные певцы, бренча на чонгури, рассказывали ему в песнях историю своих племен, а потом молодые грузины в огневых танцах изображали свой быт и нравы народа.

Музыкант-фольклорист Палиашвили помогал будущему композитору Палиашвили. Он все еще не считал себя в эти годы композитором, хотя и окончил как композитор Московскую консерваторию, сделал целый ряд обработок народных песен, интересных гармонизаций и уже был автором нескольких оригинальных сочинений.

Вот что писал он в 1907 году в газете «Исари» («Стрела»):

«В музыкальном искусстве самым сложным и трудным предметом является композиция, которая от музыканта требует естественного таланта, огромной работы и большой «практики»… А пока что ни автор этих строк — покорный ваш слуга, ни другие грузинские музыканты не являются композиторами, так как никто из нас на этом поприще не прославил себя и ничего не создавал».

Но если не он, то кто же был в Грузии композитором? Никто. Была музыка, прекрасная, самобытная, необычайная. Были сотни песен и танцевальных мелодий, как сказки, из уст в уста передавали их отцы сыновьям. Музыка жила в грузинском народе. И, как Глинку в России, ждала своего первого аранжировщика, своего первого композитора. Им стал Захарий Палиашвили. Стал не случайно. Вся его музыкальная судьба сложилась так, что иначе быть не могло.

Упорный труд, целеустремленность, огромная любовь к музыке, постоянные поиски народных мелодий, глубокая и тайная жажда сочинять в сочетании с серьезными знаниями теории композиции, гармонии, инструментовки, а главное — ясное понимание необходимости создания профессиональной национальной музыки, — все это вместе создало ту почву, из которой мог вырасти и расцвести незаурядный самобытный талант Захария Палиашвили.

* * *

Каждое утро в доме семьи Палиашвили почтальон выгружал из своей сумки целый ворох писем.

— Получайте, дорогая Юлия, это для вашего мужа вместо хлеба, а это вместо барашка, — шутил он.

Вечером Захарий просматривал груды газет. Особенно любил он литературный журнал «Феникс», там попадались интересные рассказы.

— Юлия, иди сюда! — крикнул Захарий жене. — Смотри, как интересно!

Юлия Дмитриевна подсела к мужу, заглянула в журнал.

— «Старинное народное сказание «Абесалом и Этери» в стихах, восьми картинах, обработанное для сцены Петром Мирианашвили», — прочла она. — Это известное сказание «Этериани». Ну и что же?

— Обработанное для сцены, — словно про себя сказал Захарий. — Но почему «Этериани», эта прелесть, эта изумительная легенда, должна быть обработана для драматической сцены?

— А что тут особенного? — не понимала мужа Юлия Дмитриевна.

— Почему не для оперной?

— Да где же для оперы музыка?

— Да, именно, где же музыка? — улыбнулся Захарий Петрович и встал. — Где она, вот вопрос.

И вдруг, увидев его смеющиеся глаза, его широкую улыбку, Юлия Дмитриевна поняла: Захарий задумал что-то серьезное.

— Слушай, это же изумительный сюжет для оперы. Грузинские Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Тахир и Зухра, Лейли и Меджнун — вон что такое

Абесалом и Этери! Это легенда, конечно, но кто знает, Может быть, в древности и существовали реально несчастный Абесалом и его возлюбленная пастушка Этери и злые люди разлучили их. Да разве важно, были ли они на самом деле? Сколько раз судьба разлучает влюбленных! О любви, о ее огромной силе, которая может побороть силы зла и даже смерть, — вот о чем я хочу писать!

— Захарий, ты хочешь написать оперу?

— Тсс… пока об этом ни слова! — Улыбка сошла с его лица. — Но я не могу не начать. Надо попробовать. Как ты думаешь, Юлия?

— Обязательно! У тебя получится. Я не сомневаюсь. И начинай сейчас же, сегодня!

Так начала писаться первая грузинская опера, та самая, что стала впоследствии яркой жемчужиной грузинской музыки, непревзойденным явлением национального оперного искусства.