Грузии сыны

В конце XIX и начале XX века в городах Европы большим успехом пользовались выступления известного пианиста Алоиза Мизандари. Венская пресса назвала его гениальный мастером.

В Милане, в оперном театре Ла Скала первые партии пел выдающийся бас Филимон Коридзе. Там же неоднократно выступал обладатель несравненного голоса, стипендиат петербургских императорских театров драматический тенор П. Какабадзе. В Милане занимался также премьер парижской Гранд-Опера Мишель Дарьял (Михаил Нанобашвили).

Заслуженную известность получила выдающаяся грузинская певица Елена Тархан-Моурави. После необычайного успеха на сцене Ла Скала в труппе композитора Масканьи она уехала в Соединенные Штаты. В 1911 году, когда она приезжала на гастроли в Грузию, Акакий Церетели посвятил ей стихи.

Их было немало, рассеявшихся по разным городам мира. У знаменитого маэстро Кастелано занимался… но об этом ниже.

* * *

В миланском кафе «Биф» всегда полно посетителей. Вокруг непременно толпа зевак. Это и неудивительно — здесь собирались «звезды» и «полузвезды» Ла Скала. Знаменитые певцы и их зрители, «таланты и поклонники», обворожительные, экстравагантные иностранки и скромные красавицы, безнадежно влюбленные в какого-нибудь обладателя бельканто. Здесь и пресыщенные американки-миллионерши, ревностные рабыни мод, и знаменитые импрессарио, торгующие человеческими голосами.

И приходили те, из-за кого ломились все в это кафе. Жрецы Евтерпии держались по-разному: одни независимо, властители чувств, другие скромно они еще искали свой путь, третьи уже отчаялись — молодые бесталанные и старые, давно потерявшие голоса, но не хотевшие мириться с мыслью, что все в прошлом.

Сегодня вечером особенно людно было около кафе «Биф». Напряженно ждали многочисленные зрители. В это время всегда приходил сюда бог вокала Федор Шаляпин, говорили, что у него не голосовые связки, а какое-то чудо, никто только не знает какое. Вот он пришел в окружении Тито Руффо, Мазини, Джиральдони.

Присутствующие с благоговением смотрели на этих бессмертных, которые устремились к своему столику на каменном тротуаре прямо перед кафе. Вдруг Шаляпин замедлил шаги, раскрыл свои объятия и закричал:

— О, Вано, дружище, генацвале… Вчера ты пел великолепно, не зря я тебе устроил дебют, будешь помнить!

Перед этим красавцем великаном стоял юноша, будто высеченный из паросского мрамора рукой Микеланджело. Но в этом мраморном изваянии было такое живое, трепетное, горячее сердце! Выше среднего роста, с густой шапкой черных, вьющихся волос, зубы — белоснежные, прикрытые крупными чувственными губами, прямой нос, огромные глаза бездонной глубины, длинные ресницы, кожа бледная, цвета слоновой кости…

Таков был Вано Сараджишвили, известный в Европе под псевдонимом Сараджини. Его поздравляли солистки и солисты Ла Скала, друзья и знакомые. Поздравляли с тем успехом, который выпал на его долю вчера.

Шаляпин устроил его дебют.

Небывалый случай: через пару месяцев после приезда дебют в Ла Скала! Он страшно волновался, не спал, бродил по городу, напевая вполголоса.

За два дня до выступления к нему пришли какие-то люди. Вид незнакомцев не понравился ему.

— Сеньор Сараджини? — спросил один с угодливой улыбкой на широком потном лице.

— Да, это я… Зачем я вам понадобился?

— Сеньор Сараджини, нас зовут «успехом певца»… Вот и вам хотим создать успех.

— Тронут вашим вниманием… Но все-таки чем я обязан вашему приходу?

— Знаете что, — развязно начал один, который был пониже ростом, — кроме таланта и голоса, требуется еще наша помощь, без нас успеха не будет…

— Но кто же вы такие? — уже нетерпеливо спросил Вано.

— Мы — клака. Десять процентов вашего гонорара, и мы обеспечим вам успех!

Вано не мог произнести ни слова. Лицо его побледнело от сдерживаемого негодования.

— Убирайтесь сейчас же вон!..

Обнаглевшие миланские клакеры испуганно попятились назад.

— Хорошо!.. Вы еще вспомните нас!

— Вон… вон!.. — кричал Вано, но их уже не было.

Во втором акте действительно раздалось какое-то. шипение. Но дебютант пел так замечательно, что сразу захватил весь зрительный зал. Овациям не было конца, а что удивительнее всего — вместе со всеми восторженно аплодировали (наверное, впервые) и те непрошеные гости — профессиональные клакеры.

Вот об этом вспомнил сейчас Вано, рассказал друзьям, и все от души смеялись. Прочие голоса покрывали раскаты шаляпинского баса.

Выпили красного «кьянти». Кто-то заиграл на гитаре неаполитанскую песню де Куртиса, и Вано запел. Его слушали затаив дыхание, когда он дал знак рукой — подхватили все: певцы, туристы, уличные музыканты, мальчишки и — небывалый случай! — пел даже сам Шаляпин.

— Ну, брат, у тебя настоящее бельканто, тебя ждут слава, деньги, любовь… И с таким голосом ты все смотришь в сторону Тифлиса!..

— Нужно думать о европейской карьере, об Америке! — советовал Тито Руффо.

Вано молчал. Если бы они знали, его друзья, что на все богатства Европы он бы не променял один день охоты на полях Картли, в лесах Кахети! Но они этого не понимают… Так думал Вано Сараджишвили…