Грузинские народные предания и легенды

— Помогите кто-нибудь! Дали лишь для одной ноги оставила мне место, лишь одной рукой есть еще за что держаться. Отринут я ею! Несите бурки, лестницы и веревки!

Опустили веревки с верхней скалы, но та скала стала отходить в сторону. Не смогли достать до Беткена веревкой и поставили лестницу снизу, но тут стала расти та скала, на которой стоял Беткен, и вновь оказался он недосягаем. Тогда оплакал себя Беткен и крикнул матери:

— Хачапури[100] и чади[101] с сыром освяти на помин моей души!

Отцу он крикнул:

— Костный мозг дикой козы освяти на помин души моей!

Тамар он крикнул:

— Мой грех да падет на невестку мою Тамар! Она меня погубила!

Мулах-Мужалу он крикнул:

— Напротив, по ту сторону ущелья, лежит громадный плоский камень. На этом камне заведите для меня еще раз хоровод. Хочу его видеть.

Затем благословил он Мулах-Мужал и крикнул:

— И я к вам иду!

Все заветы его выполнили, а потом постелили внизу бурки, подушки и Беткен спрыгнул вниз, но разбился и погиб.

15. Беткен и Дали [102]

На праздник Агбалиграла[103] завели хоровод. Тогда высокую снежную башню воздвигали, и на ней в два этажа вели хоровод. От села Жабеши[104] показалась белая серна[105], проскочила меж ног Беткена.

— Кто пойдет, серну кто поймает? — народ зашумел.

Снарядился Беткен и пошел за ней. Было у него две гончих, и взял собак он с собой. Идет и видит: дорога ширится. Оглядывается назад — дорога вновь сужается. Достиг наконец очень тесных скал. Такие теснины, что лишь правую ногу есть где поставить, лишь левой рукой есть за что держаться. Оружие и патроны с левой стороны носил он. Начали выть собаки и вернулись обратно в Жабеши. К дверям каждого дома подходили, визжали и так дали знать о случившемся жителям Жабеши. Вой собак слышался на запад до Лухи[106], на восток — до Ушгули[107]. Население Мулах-Мужала пошло на помощь. Лестницы взяли с собой, но не достать его лестницей, а сверху спущенную веревку не достает он рукой.

На скале Клиби[108] застрял Беткен. Попросил Беткен у односельчан:

— Против этой скалы, по ту сторону села, на скале Гварили, покажите мне еще раз хоровод.

И еще сказал:

— Грех мой падет на голову Тамар. Нечистым отпустила меня на охоту.

Завели для него хоровод, и раскинул он руки, подпрыгнул и ушел в страну серн[109].

Тела его не осталось, чтоб отнести в село. Размело его по скалам, нечего было класть в могилу.

16. Дали и охотник Алмасгил [110]

Охотника звали Алмасгил. Был он из Бечо[111]. Крепким был охотником. Мать его спрашивала постоянно:

— Что это никто не сравнится с тобой в искусстве охоты?

— Своими делами занимайся. Не касается это тебя, то мое дело, — отвечал он ей.

Пожаловался как-то другу Алмасгил:

— Пристает мать с расспросами, покоя мне нет. Жизнь не мила мне, до того дошел я.

Товарищ посоветовал ему:

— Выходи в поле, усни там, а утром зайдешь за мной.

Послушался товарища Алмасгил и лег спать в поле, а свой хурджин с вещами положил себе под голову. Вышла в полночь мать, искала, искала и нашла-таки своего сына. Видит, спит он. Вытащила из-под головы хурджин и развязала его мать. В хурджине оказались уложенными охотничьи патроны от берданки. Выложила она их. Только собралась обратно их сложить, да не уместилась в хурджин и половина. Половина патронов осталась лежать снаружи.

Утром проснулся охотник. Увидел все это. Рассказал другу.

На вторую ночь — то же самое. Переменил он место и уснул в поле. Отыскала его мать, опять забрало ее любопытство, развязала она хурджин. Лежал в хурджине платок головной. Как раскрыла она его, все поле перекрыл тот платок. Как стала она его складывать, и половина платка не уместилась в хурджине. Полплатка снаружи осталось, как и в тот раз.

На второе утро рассказал он друзьям и об этом. Наконец решил он, как поступить, и сказал своему другу:

— Пойду я по этому пути на вершину, ты — по тому пути. Назначим время, и, если не будет от меня вестей, — ищи меня.

Прошло некоторое время, и услышал товарищ громкий крик. Пошел туда и видит: снежным обвалом занесло Алмасгила. На крик Алмасгила собрались Дали[112].

Одна Дали говорит:

— Товарищ есть у него, и он откопает. Вон в том месте его завалило.

Как услышал он это, скорее откопал его, — нашел мертвого.

На второй день привел он народ к умершему. Сам ушел в лес. Слышит снова разговор нескольких Дали. Одна Дали говорит другой:

— Нет ли соли у тебя? Дай мне горсть.

— Пусть стану нарушительницей обычая вторника и четверга[113], коли есть у меня соль. Из-за вас и мы без соли сидим.

Опять говорит одна Дали:

— Что же будет с мертвецом?

Другая отвечает:

— Я схожу к нему, одену и уберу. Не подобает ему быть убранным матерью.

— Да, но как же ты сможешь это сделать? Не то мы бы пошли с тобой, оплакали бы его на месте, — другая говорит.

— У него такой товарищ, что он сумеет все это устроить. Перед выносом выведет он народ к дому. Ради Алмасгила раздаст он всем по просфоре и по стакану вина.

Услышал все это товарищ. Пришел в ту ночь домой и сказал жене: