Грузинские народные предания и легенды

Ряд произведений охотничьего эпоса основан на сюжете сексуального избранничества, любви хозяйки животных к охотнику, запрещении общения охотника с женщиной перед охотой, на мотиве поклонения убитому животному, оплакивания охотником или его близким убитого животного, на запрещении уничтожать кости убитых на охоте зверей и т. д.

Центральными образами древнейших циклов грузинского охотничьего эпоса наряду с героем-охотником являются покровительница, хозяйка животных и волшебная охотничья собака Курша. Их взаимоотношения со смертным охотником послужили сюжетом многочисленного цикла эпических песен и преданий, условно именуемым нами сюжетом погибшего охотника. В его основе лежат древнейшие представления об искупительной жертве, умирающем и воскресающем звере, а впоследствии — вегетативном божестве.

В Сванети сохранилась древнейшая дошедшая до нас ступень в развитии этого цикла. Это предания и ритуальные песни о любви хозяйки зверей, "владычицы Дали", к смертному охотнику, которому она даровала удачу в охоте. Изменив "владычице Дали" со смертной женщиной, Беткен выдал последней тайну чудесного дара. Разгневанная Дали заманила охотника (подослав ему златорогого оленя, белую лань и т. д.) на неприступную скалу, где охотник, несмотря на все усилия близких спасти его, гибнет. Эта песнь ежегодно в феврале исполнялась в Сванети у подножия горы, указуемой как место гибели охотника. Она входила в состав сложного ритуала весеннего празднества и представляла собой ритуальный плач о погибшем охотнике.

Фольклор горцев Западной Грузии (Рача) также сохранил большое количество вариантов песен и преданий о погибшем охотнике. В них охотник попадает на скалу, идя по следу волшебной крылатой охотничьей собаки Курши, чудесно найденной им и неожиданно потерянной. Здесь также фигурирует его возлюбленная, однако причина его гибели — месть владычицы животных — забыта. Сам охотник и его собака наделены волшебными, мифическими свойствами.

В день, посвященный погибшему охотнику (третий понедельник после пасхи), недалеко от села Геби (горная Рача), у подножия скалы, считающейся местом его гибели, ежегодно устраивался ритуальный хоровод, где исполнялась песнь-плач об утерянной Курше и погибшем охотнике. Исполнение этой песни, согласно существовавшим представлениям, сопровождалось обязательной переменой погоды.

Подобно прекрасному юноше, растерзанному вепрем или охотничьими собаками, грузинский охотник то растоптан оленями, то убит своей же стрелой, пущенной им в божественного оленя, то низвергнут со скалы, на которую его заманила Дали.

Различные имена погибшего охотника, плач о котором исполнялся в хороводе (Торги, Джарджи, Квирике — в Восточной Грузии; Иване Квацихисели — в Раче; Беткен, Белый Мангур, Чорла, Кала — в Сванети), являются многочисленными именами страстных героев, подобных Таммузу, Аттису, Адонису, Лину, Гиацинту, Актеону, Загрею и др.

Сравнение материалов отдельных грузинских этнографических групп и районов позволяет установить различные ступени в истории развития этого цикла. В Сванети сохранилась древнейшая его ступень — ритуальная весенняя песнь о любви владычицы животных к смертному охотнику и ее мщении, исполняющаяся в хороводе, связанном с весенними празднествами. Сохранились тут и не утратили живого значения также другие предания и рассказы о владычице животных и культ погибшего охотника.

В Раче, где охота также долго сохраняла большое значение в хозяйстве, песни и предания о погибшем охотнике содержат элементы мифа; сохранилось здесь и почитание охотника, поклонение месту его гибели, однако первоначальная причина (нарушение охотником табу и возмездие) уже затушевана, и только сопоставление со сванским материалом раскрывает нам полностью смысл рачинских сказаний и песен.

У горцев Восточной Грузии песнь эта приобрела характер бытовой баллады об охотнике, случайно застрявшем на скале и погубленном легкомысленной женой (обычно баллада исполняется соло, под аккомпанемент струнного инструмента). Только отдельные фрагменты и совпадение деталей раскрывают ее связь с рачинским и тем более со сванским материалом.

Наконец, в центральных районах Грузии эта песнь, широко известная и популярная еще в начале XIX в., ныне сохранилась лишь в виде нескольких деформированных фрагментов, непонятных вне сопоставления с фольклором других грузинских этнографических групп[31].

В эпоху христианства параллельно культу Дали с охотой связывается имя христианского святого Георгия. Св. Георгий упоминается в многочисленных молитвах охотников, зачастую уже раньше имени Дали и других мифических персонажей, связанных с охотой. Ему же посвящают печень и сердце убитого зверя, ранее безраздельно принадлежавшие Дали. Согласно сванским преданиям, св. Георгий часто находится во вражде с Дали.