Грузовой лифт

– Ладно, – говорит он, – пойдем чуть-чуть подышим запахом безумия, но во время прогулки вы будете привязаны ко мне шнурком.

Он достает из шкафа моток бечевки, от которой отрезает кусок длиной два метра, привязывает один конец к большой английской булавке, задирает на мне рубашку и, опытной рукой нащупав мой живот, протыкает булавкой плоть под пупком, а затем запирает все на висячий замок. Из другого конца он делает двойную петлю, которой обматывает запястье, и подталкивает меня к двери.

И вот мы на улице. Ошеломленный болью, терзающей живот, и внезапным гамом других людей, я иду за ним с растерянным видом в пивную, где мы и обедаем. Некоторые посетители раздумывают над функцией шнурка, за который он меня держит, другие ничего не замечают. Первым он отвечает:

– Мой брат-близнец слепой, и я его вожу. Хозяин! Принесите нам выпить. – Мы пьем так, что качается интерьер. Мертвецки пьяный, я валюсь на пол.

На следующее утро я просыпаюсь под его кроватью – мешочек с селедками висит у меня прямо над носом. Я выбираюсь оттуда, нетвердой походкой бреду к шкафу, где Ламбер спит полностью одетый, переступаю через него и выпиваю целый стакан воды из-под крана. Поднявшись на чердак, я ложусь под мешок. Несколько мгновений спустя слышу сквозь сон голоса. Я поднимаюсь на локте, приоткрываю глаза и вижу двух типов в странной одежде – они обсуждают планировку. Обходят по кругу чердак и, остановившись передо мной, наклоняются посмотреть, что я делаю. В их зеленых фосфоресцирующих глазах проходит вереница образов. Под натиском четырех бульдозеров опрокидывается здание, шахта лифта засыпана, сети – забыты. Бессовестный бригадир оставляет нас подыхать под обломками… Но оба мужчины закрывают глаза и направляются к люку.

На четвереньках, а затем ползком вдоль лестницы я возвращаюсь в комнату и трясу Ламбера. Он открывает один глаз, отворачивается и снова начинает храпеть.

– Обстановка рассказа скоро исчезнет, говорю же вам, это здание выкупили!

– Вернитесь в постель или выпейте аспирину, – ворчит Ламбер, усаживаясь. – Примите холодный душ, а я схожу куплю кофе. Поговорим обо всем этом позднее!

Опустив ладонь на ручку двери, он швыряет мне другой рукой половину селедки, которую я заглатываю, а он тем временем исчезает.

Я спускаюсь на -2-й уровень. Там меня ждет 10-й реестр. Переворачивая 5432-ю страницу, я беру пальцами полоску и начинаю ее разворачивать. За ней появляются другие. Подвал захлестывает морем бумаги – целой горой, которая позже должна будет свернуться в точку. Я поднимаюсь на чердак. Там у нас достаточно места, чтобы выпустить всю эту бумагу на волю…

Наблюдение – ведь это оно и есть – равнозначно по объему трем огромным томам. Я читаю его целиком, размышляю над его кодом и, пока разворачиваю, обнаруживаю на аналое следующую записку, нацарапанную Ламбером: «Ушел, не отвлекайтесь. Вернусь пару дней. Селедку см. мешочке».

Теперь я могу снова спуститься в подвал, приступить к серьезному разбору свода реестров и собрать нижеследующие записи.

В доме № 35 по проспекту Кастети сменилось несколько поколений редакторов. После десяти дней изучения я могу утверждать: каждый редактор развивает личный взгляд на оптическую систему сетей, однако ни один из реестров не завершается четким и определенным выводом.

Некоторые, похоже, отдают предпочтение фактам, другие полагают, что они темны и необъяснимы, но предлагают тонкое их толкование. Третьи беспрестанно мечутся от одной точки зрения к другой. Ламбер, хоть он и отпирается, по-моему, принадлежит к последней категории.

По правде говоря, наши позиции почти полностью совпадают, пусть даже я со своей стороны считаю, что при составлении реестра важнее не сбор материалов, из которых он состоит, а его соответствие реальности.

Бесчисленные возможности фокусирования, предлагаемые оптической системой, представляют собой реестр в широком смысле слова. Взгляды обладают амплитудой, превосходящей их обработку. Но вот некоторые из этих записей: