Грымза с камелиями

    – Это даже неплохо, это, можно сказать, даже очень удачно... А что ж поближе к Москве не купили? Денег не хватило?

    – Поближе к Москве у меня есть еще один дом... а сюда мы приезжали с твоим бывшим начальником Селезневым, мужем моей сестры, я доходчиво объяснил?

    – Вполне... Наверное, вы жили в той халупе, что торчит посреди вашего участка, и охотились на здешних кабанов.

    – Ты откуда знаешь?

    – Женская интуиция, и вообще у меня такое чувство, что весь мир делает это именно здесь...

    – Да, мы охотились, голова у тебя всегда хорошо работала, – Воронцов глотнул чая и сморщился, – Селезнев не хотел сносить старый домик в память о своей молодости, но теперь я его снесу, не вписывается он в общую картину.

    Сердце мое забилось в удвоенном ритме.

    – Не торопитесь, успеете, хотелось бы взглянуть на него, все же это история и память...

    – Не волнуйся, насмотришься еще, пока у меня руки до этого не доходят.

    Я облегченно вздохнула.

    Почему же Селезнев не предупредил обо всем Осикова, а вместо этого нагрузил его картой местности? Наверное, хотел сделать сюрприз старому другу: повез бы его однажды якобы в лес к покосившемуся «шалашу», а потом бы оказалось, что жить они будут во дворце... занятно...

    – Может, ты теперь объяснишь, что здесь делаешь? – перебил ход моих мыслей Виктор Иванович. – Хотелось бы услышать подробный и внятный рассказ.

    Я хорошенько встряхнула мозги и встала на путь относительного вранья.

    – Маме врачи прописали местный климат, нам порекомендовали турбазу у речки, вот мы там и обосновались...

    – Так тут еще и твоя эксцентричная родительница! – воскликнул Воронцов.

    О да, совсем недавно Виктор Иванович познакомился с моей мамой, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Впрочем, иначе и быть не могло. Маман – это маман!

    – В каком тоне вы говорите о женщине, которая произвела меня на свет, – я старательно нахмурилась.

    – Ладно, не отвлекайся, ври дальше.

    – Так вот, мы весьма недурно обустроились в одном из домиков, с нами еще девчонки и двое... очаровательных мужчин.

    Одна бровь Воронцова удивленно и вопросительно поползла вверх. Надеюсь, он ревнует.

    – Солькин друг и мой будущий отчим, – доходчиво объяснила я.

    Воронцов закашлял опять.

    Я съела печенье.

    – Ты хочешь сказать, что ты здесь совершенно случайно, просто ветер подул в эту сторону? – спросил Виктор Иванович.

    – Совершенно случайно, вы абсолютно правы, – подтвердила я его здравую мысль.

    – Допустим, – кивнул он, – но, насколько я помню, когда ты отправилась в отпуск, ты была весьма состоятельной особой, что же заставило тебя устроиться в этот дом горничной?

    Мысли, мыслишки, где вы? Помогите, спасите, меня почти загнали в угол!

    – Вы же знаете, какой у моей мамы характер, мы с ней все время ругаемся, и я, чтобы разрядить как-то обстановку, была вынуждена пойти на этот шаг. Так мы с ней находимся на должном расстоянии.

    – А просто поселиться в соседнем с мамой домике в голову не пришло? – улыбался Воронцов.

    – Боюсь, что мама этого не поймет и обидится, – улыбнулась я в ответ, – а так – вроде неплохая причина побыть на расстоянии... и к тому же, всем известно, что труд облагораживает человека, я готова стать лучше!

    – Я сделаю вид, что поверил в этот сказочный бред, – кивнул Воронцов, – но работать ты здесь не будешь.

    Я вскочила – вот это да! Я-то полагала, что бриллианты теперь точно наши.

    – Это еще почему?! – моему возмущению не было предела.

    Воронцов склонил голову набок и ответил:

    – Боюсь, что твоим друзьям будет скучно без тебя, к тому же ты сама сказала, что Мария Андреевна скоро выйдет замуж, тебе надо больше времени проводить с семьей...

    Я сжала губы и нацелила гневный взгляд на Воронцова.

    – Хотя нет... – еле сдерживая смех, сказал он, – это значит, ты здесь будешь жить и выполнять все мои пожелания... неплохо...

    – Чему вы радуетесь?

    – Оставайся, думаю, впереди у меня целое море удовольствия, – Воронцов засмеялся.

    Ладно, со всем этим мы разберемся потом, главное, я остаюсь, и главное... он рядом... Неплохо.

    – А кто это тут с вами проживает, что за дамочка? – тактично поинтересовалась я. Ответа я ждала с нервной дрожью в коленях.

    – Сестра Галя.

    Улыбка озарила мое лицо. Это правильно, родственные связи надо поддерживать. Какой замечательный день сегодня, просто чудо!

    – А нельзя ли эту грымзу, которая пасется сейчас на первом этаже, как-то ликвидировать и сделать меня здесь самой главной? – спросила я, довольно поглядывая на опустевшую тарелку.

    – Нельзя, – ехидно улыбаясь, ответил Воронцов, – должен же хоть кто-то заняться твоим воспитанием.

    – О! Не думайте, что меня так просто сломить, уверена, она сама скоро напишет заявление об уходе.

    – Ты знаешь, это все же невероятно, что ты здесь...

    – Еще бы! Вы-то думали, что легко от меня отделались, сами уволились, а я там работай, как хочешь, да еще с каким-то новым и неродным мне начальником. Я вообще не понимаю, куда это вы рванули, вы что, действительно полагаете, будто сможете прожить без меня?

    Воронцов допил чай, подошел к окну и поставил кружку на подоконник; ему хотелось что-то сказать, но он сдерживал себя, лишь волнующая улыбка играла на его губах.