Грымза с камелиями

    – Спасибо; кстати, я хотела спросить: а когда у нас с вами будет ребенок? Мне, между прочим, скоро двадцать девять лет, пора уже подумать о наследниках.

    – Так сама же видишь, нам постоянно мешают, – заулыбался Воронцов.

    – Хорошая отговорка! Лишь бы ничего не делать, – фыркнула я, – могли бы немного поответственнее подойти к этому вопросу.

    Виктор Иванович встал, отшвырнул газету и сказал:

    – Пойдем.

    – Куда? – напряглась я.

    – Продумаем этот вопрос вместе.

    Я струсила и запаниковала... Когда он так на меня смотрит своими каштановыми глазами, я понимаю, что он сильнее меня, намного сильнее.

    – У меня еще рабочий день не закончился, вы же не хотите, чтобы вас обвинили в сексуальном домогательстве по отношению к подчиненным?

    – Ничего страшного, переживу, – улыбнулся в ответ Воронцов.

    Я поплелась на кухню, где наверняка Екатерина Петровна завалит меня черной работой.

    – Отличные брючки на тебе сегодня, – весело бросил вслед Виктор Иванович.

    Пожалуй, завтра я их надену опять.

Глава 20 Чувствую, что мне просто необходимо свое жилье...

    Мне нужен был повод.

    Пришло время попроситься на проживание в охотничий домик – думать о чужих бриллиантах уже надоело, пора бы подумать о своих. Так просто Воронцов меня в этот «шалаш» не пустит (вредничать начнет, привык, что я у него под присмотром). Нужен повод. Какие есть варианты? Поджечь свою комнату... Не годится, мне дадут другую. Сказать, что у меня аллергия на пыль, и начать усиленно чесаться... Неплохо, но это сгодится скорее как дополнение. Так, что еще? Мама запрещает мне жить в одном доме с холостыми мужчинами... Хи-хи, забавно! Мне здесь снятся кошмары... Не поверит. Ссора... Да! Мне нужно с кем-нибудь серьезно поругаться!

    Галина Ивановна не годится, выгонят еще куда подальше. Евгений Романович... Можно, но он такой бестолковый. Да что я думаю, есть же на свете человек, который с огромной радостью поругается со мной так, что стены будут трястись, – Екатерина Петровна! Она самая.

    Теперь нужно придумать повод для ссоры. Если мы с ней не поделим что-нибудь по хозяйству, то все встанут на ее сторону, это уж точно. Надо нам поругаться по идейным аспектам.

    Я выглянула в окно и кивнула своим мыслям. Чудесное утро! Прекрасное утро для того, чтобы устроить отличную разборку.

    Екатерина Петровна развешивала белье, даже не подозревая, какие я выстраиваю планы относительно ее ближайшего будущего. И отчего она в доме белье не повесит? Так, кажется, я уже начинаю придираться на пустом месте. Отлично, отлично! Боевой настрой мне сейчас очень даже кстати.

    Я решительно натянула вчерашние спортивные штанишки (отвлеку ими внимание Воронцова, когда он будет думать, чью сторону ему принять) и вышла из комнаты. По кухне разносился аппетитный аромат свежей выпечки – на столе, под салфеткой в плетеной тарелке, лежали умопомрачительные плюшки. Собрав мужество в кулак, я воздержалась от столь калорийной пищи, за что тут же себя наградила чаем с тремя ложками сахара. Села у окошка и погрузилась в размышления.

    За последнее время у меня скопилась огромная куча переживаний – стресс практически течет по моим венам вместо крови. Я нахожусь в постоянном напряжении, но почему-то не худею. Почему так, что за несправедливость?

    В задумчивости я отломила кусочек плюшки, и он совершенно непонятным образом направился в сторону моего рта. Стало невыносимо стыдно, но, несмотря на это, кусочек продолжал настойчиво двигаться вперед. Такая красивая траектория... Траектория стыда.

    Тяжело вздохнув, я положила кусочек плюшки обратно на тарелку и стала тихо злиться на весь мир.

    – Неужели ты проснулась, не верю своим глазам, – ехидно брякнула Екатерина Петровна, заходя в кухню.

    Явилась, не запылилась.

    – Мой рабочий день начинается через час, так что у вас нет никакого права указывать мне, во сколько я должна вставать.

    – Цаца какая, – фыркнула Екатерина Петровна и поджала губы.

    Пытаясь не смотреть на плюшки, я стала готовиться к скандалу: он мне просто необходим. В голову, как назло, ничего не лезло, оказывается, поругаться по заказу очень и очень трудно.

    Я опять посмотрела на плюшку и сглотнула набежавшую слюну – ну не может же плюшка победить человека?!

    – Ты что штаны опять эти напялила, бесстыжая!

    – Попрошу вас быть корректнее, и к чему так неприкрыто выплескивать на меня свою зависть?

    – Я терплю тебя из последних сил, только из уважения к хозяевам, так что лучше замолчи! – скривилась Екатерина Петровна.

    – Я буду говорить, что хочу и когда хочу, уж не думаете ли вы, что ваше мнение мне интересно?

    – Ты можешь сколько угодно подбираться к Виктору Ивановичу, но он никогда не снизойдет до такой простушки, как ты. Ты просто дура!

    О! Да я сейчас убью ее! Затронуть святое – мою трепетную любовь к Воронцову! И потом, как смеет эта лакмусовая бумажка называть меня простушкой?!

    – Вешаешься на мужика, противно смотреть, – добавила Екатерина Петровна, чем подписала себе смертный приговор.

    – А можно задать вам вопрос? – начала я вполне миролюбиво.