Грызлобич (СИ)

Он шагнул к тому месту, где стоял мрачный тип, и его даже не посетила мысль, что заговаривать с незнакомцами поздним вечером, да еще и в переулке Морлокк – это не лучшая затея.

– Д-добрый вечер, – поприветствовал человека в углу мистер Грызлобич, подойдя, и одновременно с этим мрачный незнакомец ответил тем же.

И тут мистер Грызлобич пораженно застыл. Эти глаза… этот взгляд…

«Да это же… это же…»

Он узнал жуткого человека во тьме. Он не раз прежде видел его. И встретить его в этом переулке для мистера Грызлобича было настоящей неожиданностью.

«Это же… я!»

Он испустил вздох облегчения: это всего лишь старое зеркало. Что оно делает в переулке?

«Ну и болван же я…»

Мистер Грызлобич хмуро оценил свой непритязательный вид. Подумать только: испугался самого себя!

«Нельзя же быть таким впечатлительным!» – подумал он и уже развернулся было, чтобы уйти, но тут отражение сказало:

– И далеко мы собрались?

Мистер Грызлобич отшатнулся. И отражение сделало то же самое.

– Кажется, я совсем спятил… – пробормотал он испуганно. – Или все дело в этом сиропе… или…

– Или. – Отозвалось отражение.

– Меня не проведешь! – гневно воскликнул мистер Грызлобич, и его зеркальный двойник все повторил.

А потом повторил снова, но на этот раз говорило только отражение.

И тут мистера Грызлобича посетила жуткая догадка. Говорило с ним вовсе не его отражение. Там кто-то и правда стоял… Кто-то прятался за зеркалом.

А затем начали происходить еще более странные вещи. Зеркало начало поворачиваться, отползая в сторону. А за ним в клубящейся тьме…

Мистер Грызлобич попятился.

Порой волки не следуют овечьей моде и выглядят… как волки.

Маньяк из переулка Морлокк! Это был он!

Из пересохшего горла мистера Грызлобича вырвался крик.

А в следующий миг раздался звон разбившегося стекла – о камни брусчатки, которой был вымощен переулок, ударилась небольшая бутылочка. В воздух поднялось зеленоватое дымное облако.

Мистер Грызлобич вдохнул его, покачнулся и рухнул на подкосившихся ногах.

Когда к месту происшествия на крик прибежали, там уже никого не было.

…Пришел в себя мистер Грызлобич от звуков странной музыки, раздававшейся совсем рядом. Тягучая заунывная мелодия вырывалась из рога граммофона – она навязчиво лезла в уши, и от нее никуда было не деться.

Но удерживала мистера Грызлобича не только музыка.

С ужасом и непониманием он обнаружил, что лежит на хирургическом столе; три широких кожаных ремня придавливали его к столешнице, руки были прижаты к бокам – он мог пошевелить лишь пальцами.

С этим осознанием пришел холод: кто-то снял с него ботинки и носки – ступни были покрыты чем-то мокрым и липким. Ту же мерзкую субстанцию нанесли и на лицо – она лениво стекала со щек, подбородка и лба. А еще она пахла… то ли мылом, то ли свечным воском.

Мистер Грызлобич застонал и оторвал голову от стола, часто заморгал, пытаясь разглядеть что-либо кругом.

Глаза быстро привыкли к полутьме.

Он был в каком-то подвале или… котельной. Грубые каменные своды низко нависали над головой, кирпичные стены скрывались за ржавыми трубами, а единственная дверь, тяжелая и глухая, как совесть процентщика, стояла на запоре.

На крючке слева от двери висела керосиновая лампа, под ней на столике с колесиками уместился граммофон, игла царапала пластинку, рог, чуть поскрипывая, поворачивался.

У другой стены в несколько ярусов разместились клетки. В глубине их кто-то ворочался, шуршал и… ворчал, на мистера Грызлобича не мигая глядели десятки светящихся желтых глаз.

– Нет… – прохрипел он. – Только не это…

Мистер Грызлобич задергался, пытаясь освободиться, но ремни держали крепко.

– Помогите! – закричал он. Эхо отразилось от стен и стремительно умерло.

Когда последние его отзвуки затихли, раздался приглушенный голос:

– Неужели вы думали, что вас будут держать там, где кто-то может вас услышать?

Мистер Грызлобич повернул голову.

В углу стояла высокая фигура. Мистер Морлокк собственной персоной!

От вида этого человека сердце пленника замерло. Морлокк был в длинном темном фартуке до пола (видимо, чтобы не заляпать кровью даже носки туфлей), в грубых кожаных перчатках до самых плечей и при этом в цилиндре (судя по всему, маньяк из переулка был приверженцем старых недобрых маньячных традиций – в газетах их братия всегда изображалась в высоких джентльменских цилиндрах). Лицо его пряталось в тени.

– Вы, верно, недоумеваете и боитесь, – сказал мистер Морлокк. – Это было ожидаемо.

– Отпустите меня… – взмолился мистер Грызлобич. – Я же ничего не сделал…

– Разумеется, вы полагаете, что ничего не сделали, – сказал маньяк. – Но это не так. Вы были слишком беспечны, дорогой мой. Вы проигнорировали предупреждение и позволили себе считать, что вас не коснется ужасная судьба. Разве вы не видели плакаты? Неужели не читали газеты?

– Прошу вас…

– Время для просьб прошло. Или вы думаете, что я сниму с вас ремни и отпущу вас? Не будьте столь наивны! Хотя о чем это я: видимо, прежде вы не принимали приглашения от господ, желающих вас выпотрошить!

– Выпотрошить?.. – В горле у мистера Грызлобича пересохло. – Зачем вы это делаете?

Маньяк склонил голову.