Грызлобич (СИ)

Он схватил Моби за шкирку. Зверек попытался его цапнуть, но мистер Грызлобич щелкнул того по носу.

Подойдя с вырывающимся котом к двери под бронзовым номером «14», он развернул Моби и придвинул его прямо к щели для газет, после чего умело стиснул его. Кот взвыл и выпустил в щель желтую струю.

– Будешь знать, Браммин, как кашлять в мою замочную скважину! – расхохотался мистер Грызлобич и, как следует выжав кота, отпустил царапающееся орудие своей мести, после чего, весьма довольный собой, продолжил путь.

Работа ждала, но он мог себе позволить опоздать. Тем более месть своему заклятому врагу, по мнению мистера Грызлобича, была достойным оправданием для опоздания.

Будет Браммину урок – не с тем он связался.

С прекрасным, как от неожиданно появившегося на тарелке тортика, настроением мистер Грызлобич вышел на улицу. Его встретила хмурая осень. Он любил осень – и чем хмурее – тем лучше. День был просто замечательным – он был почти таким же хорошим, как день рождения или день, когда исполняются хитроумные планы.

Быстро дошагав до «Горькой Пилюли Лемони», мистер Грызлобич толкнул дверь и под звон колокольчика нырнул в аптеку. Глубоко и с наслаждением вдохнув запах лекарств, он двинулся прямиком к стойке.

Почти сразу за ним в аптеку вошла какая-то старуха, которая тут же явила свою склочную старушечью сущность: бессовестно попыталась влезть без очереди.

Не тут-то было! Мистер Грызлобич сперва с удовольствием поругался с ней, после чего, забрав свой «Некашлин доктора Кохха», достал из кармана тоненький, скрученный из пропитанных в мыльном растворе газетных обрывков цилиндрик и спичку.

Огонек загорелся, и самодельная дымовушка запыхтела, исторгая густые черные клубы, сдобренные вонью тухлых яиц. Засунув дымовушку в ридикюль старухи, мистер Грызлобич, провожаемый кашлем и проклятиями, с улыбкой покинул аптеку.

Пошагав в сторону Поваренной площади, он принялся насвистывать песенку «Не гнушаюсь ничего», которую в качестве колыбельной пела ему мама. Закашлявшись, мистер Грызлобич вытащил пробку из бутылочки «Некашлин доктора Кохха», но и не подумал отпить сироп: он любил кашлять, к тому же «Некашлин» нужен был ему для другого.

Достав из кармана небольшую склянку с зеленым порошком, он добавил в нее сироп и как следует взболтал. Придирчиво оценил, как микстура превращается в зеленоватый газ и самодовольно кивнул: «Усыпин Грызлобича» был готов.

Изобретенное им средство являлось личной гордостью мистера Грызлобича. Маме бы оно несомненно понравилось, впрочем, как и отцу. Они бы оценили работу своего сына…

Родители мистера Грызлобича были довольно известными когда-то людьми, их фотографии частенько мелькали на страницах «Сплетни», «Габенской Крысы», «Фонаря» (издание Набережных) и ни много, ни мало «Мизантрополиса» из Старого центра.

Газетчики даже дали им прозвища, и те настолько полюбились как публике, так и, собственно, их обладателям, что мистера и миссис Грызлобич иначе как Красоткой Лиззи и Железякой не называли. О, это была весьма экстравагантная и эксцентричная парочка! Кто-то, кто плохо их знал, мог бы по своей наивности решить, что Железяка – это мистер Грызлобич, а Красотка Лиззи – миссис Грызлобич, но все было с точностью до наоборот.

По большей части парочка злодеев промышляла в окрестностях Бремроук и у кабаре «Тутти-Бланш». Они ждали вечера и выходили на дело. Мистер Грызлобич (отец нашего Грызлобича), будучи невероятно обаятельным и довольно миловидным человеком, надевал чулки, пышный рыжий парик и не менее пышный накладной бюст. И так он становился Красоткой Лиззи, в задачу которой входило соблазнять богатых стариков, проводивших вечера в кабаре, и заманивать их в темный переулок неподалеку, где их ждала миссис Грызлобич. Маму нашего мистера Грызлобича не зря прозвали Железякой, и дело было не только в ее жестяном, плохо смазанном характере. Одно из ограблений, которые чета Грызлобичей проворачивала, пошло не по плану, и миссис Грызлобич, спасаясь от полиции, попала под обвал. Она серьезно пострадала и выжила только лишь благодаря вмешательству Заплатника, сумасшедшего доктора из Фли. Вот только данное вмешательство не прошло даром: около семидесяти процентов тела миссис Грызлобич в итоге были заменены на механические детали. Ее протезы нещадно скрежетали и скрипели. Она больше не могла вводить в заблуждение господ толстосумов из кабаре, и ее роль вынужденно взял на себя ее супруг. В их маленькой семейной банде миссис Грызлобич стала громилой – с обретенной силой ее железных кулаков не могли совладать и моряки-боксеры из порта (что она неоднократно доказывала).

И так мистер Грызлобич заманивал жертву в переулок, где его уже ждала жуткая, похожая на автоматона с какой-то свалки металлолома миссис Грызлобич. И тогда недоуменному и перепуганному толстосуму сообщалось: «Добрый сэр, имеем счастье сообщить, что этим чудесным вечером вас грабят Красотка Лиззи и Железяка!».