Губерман Игорь

Не зря у Бога люди вечно просят
успеха и удачи в деле частном:
хотя нам деньги счастья не приносят,
но с ними много легче быть
несчастным.

Правнук наши жизни подытожит.
Если не заметит — не жалей.
Радуйся, что в землю нас положат,
а не, слава Богу, в мавзолей.

УВЫ, КОГДА С ГОДАМИ СТАЛ Я СТАРШЕ, СО МНОЮ СТАЛИ СУШЕ СЕКРЕТАРШИ

Состариваясь в крови студенистой,
система наших крестиков и ноликов
доводит гормональных оптимистов
до геморроидальных меланхоликов.

Когда во рту десятки пломб —
ужели вы не замечали,
как уменьшается апломб
и прибавляются печали?

Душой и телом охладев,
я погасил мою жаровню;
еще смотрю на нежных дев,
а для чего — уже не помню.

Возвратом нежности маня,
не искушай меня без нужды:
все, что осталось от меня,
годится максимум для дружбы.

Покуда мне блаженство по плечу,
пока из этой жизни не исчезну —
с восторгом ощущая, что лечу,
я падаю в финансовую бездну.

Стократ блажен, кому дано
избегнуть осени, в которой
бормочет старое гавно,
что было фауной и флорой.

Летят года, остатки сладки,
и грех печалиться.
Как жизнь твоя? Она в порядке,
она кончается.

Сделать зубы мечтал я давно —
обаяние сразу удвоя,
я ковбоя сыграл бы в кино,
а возможно — и лошадь ковбоя.

Глупо жгли мы дух и тело
раньше времени дотла:
если б молодость умела,
то и старость бы могла.

Слабеет жизненный азарт,
ужалось время, и похоже,
что десять лет тому назад
я на пятнадцать был моложе.

Наступила в судьбе моей фаза
упрощения жизненной драмы:
я у дамы боюсь не отказа,
а боюсь я согласия дамы.

Как быстро проносилось бытие,
так шустро я гулял и ликовал,
что будущее светлое свое
однажды незаметно миновал.

Мне жалко иногда, что время вспять
не движется над замершим
пространством:
я прежние все глупости опять
проделал бы с осознанным упрямством.

Я беден — это глупо и обидно.
по возрасту богатым быть пора,
но с возрастом сбывается, как видно.
напутствие «ни пуха, ни пера».

У старости душа настороже:
еще я в силах жить и в силах петь,
еще всего хочу я. но уже —
слабее, чем хотелось бы хотеть.

Увы, всему на свете есть предел:
облез фасад и высохли стропила;
в автобусе на девку поглядел,
она мне молча место уступила.

Не надо ждать ни правды, ни морали
от лысых и седых историй пьяных,
какие незабудки мы срывали
на тех незабываемых полянах.

Все-все-все, что здоровью противно,
делал я под небесным покровом:
но теперь я лечусь так активно,
что умру совершенно здоровым.

Наш путь извилист, но не вечен,
в конце у всех — один вокзал;
иных уж нет, а тех долечим,
как доктор доктору сказал.