Губернский повелитель

— И-и, милай, — всплакнула она. — Пансион-то наш, где благородные девицы, провалился сквозь землю. Стоял себе мирно сто лет, и вдруг сегодня, средь бела дня: раз и — сгинул! Горе-то какое!.. — Слезы градом покатились по ее морщинистым щекам. — Внученька моя там… Уж не знаю: жива ли… Все копают да выкапывают… Много их там. Всю ночь напролет копали. Сорок семь девиц уж достали. А моей средь них, слава Богу, покуда не оказалось… Ах, бедныя-бедныя! — запричитала она и без сил привалилась к столбу.

— Куда ехать? — спросил Степан хозяина. — К пансиону?..

Передрягин не ответил. Он сидел в пролетке, как восковая кукла, и весь дрожал мелкой дрожью.

— Э-э, да вы, барин, никак заболели, — решил конюх и поворотил оглобли домой.

5

В имение приехали к полуночи. Осторожно положив капитана в постель, слуги разошлись по дому, шепотом обсуждая нездоровье хозяина.

А тот лежал в темноте и размышлял вслух:

— Выходит, ОН мне дал такую силу… Но ведь это же — грех, преступленье! Сам! Своими руками!!.. А, впрочем, разве это я убивал?!.. — Он нервно рассмеялся. — Бред!.. Завтра же поеду к уездному лекарю. Пусть нервишки подлечит: микстуру пропишет, или на Воды отправит… И впредь о господине Вольноре ни-ко-му! И себе тоже…

Он закрыл глаза и тут же заснул. И приснился ему Вольнор в своей волчьей шубе. Строго глянул на Передрягина, укоризненно произнес:

— Что ж это вы, любезный, людей убивать надумали? Я ведь просил хорошенько ознакомиться с подарком. А вы что? С налету да с наскоку решили судьбу изменить? Ведь там в коробке, на самом дне, ИНСТРУКЦИЯ лежит. А вы ее пропустили. Вот и натворили бед, Викентий Гаврилович! — Но тут же примирительно добавил: — Ну, ладно, мертвых не вернешь, только в дальнейшем умнее будьте. — Он помахал ему рукой и пропал, а Передрягин проснулся.

Добрался он кое-как до прихожей, выпил кружку теплого кваса и направился в свой кабинет.

На этот раз он осторожно заглянул в коробку, чтобы, не дай Бог, не уронить что-нибудь на карту города. И вправду: на самом дне лежала небольшая бумаженция, на которой большими буквами было написано: ИНСТРУКЦИЯ — и больше ничего! Он перевернул ее другой стороной, потом вверх ногами, зачем-то посмотрел на свет — ни единой буковки!

— Странно!.. — обескураженно сказал Передрягин. — Что ж это за сон такой?..

И еще раз принялся внимательно рассматривать картонных человечков. Бог мой! Да ведь их лица совершенно были похожи на официальные лица губернских властей! Вот — сам Губернатор, с вздернутым мясистым носом и пышными бакенбардами, вот — Судья, с заплывшими от горячительных напитков глазками… А где же, где же… ах, вот он! Прокурор, худой и желчный, словно проглотил таракана… И Начальник военного училища — полковник Айдамолодецкий — ну, просто — один к одному: сапог сапогом!

Передрягин даже расхохотался, позабыв на миг о страшных событиях последних дней. И вновь, не понимая для чего, расставил каждого у того здания, к которому тот относился: то есть, Губернатора поставил у входа в его дом, Начальника пожарной охраны — у пожарной каланчи, Судью — у здания городского суда, Начальника жандармерии — у Главного полицейского управления… Так он расставил их всех по местам, еще раз подивился схожести картонных человечков на сильных мира сего, и тут ему пришла в голову нелепая, дерзкая, а скорей всего, — озорная мысль: переставить местами Губернатора и владельца бань — господина Чесоткина! Вот потеха случилась бы в жизни на самом-то деле! Сказано — сделано! И вот уже картонный Губернатор пошел в баню, а господин Чесоткин встал у Губернаторского дома. Потеха, как есть, потеха!

«Даже если эта игра как-то и связана с событиями в городе, — подумал Передрягин, — то уж, конечно то, что я сейчас делаю — никак не исполнится! Видано ли, чтобы Владелец бани стал Губернатором!.. А раз так, то потешусь еще немного.» И тут же переставил Судью на место Аптекаря Нарывчика, а Прокурора на место купца Тьфукина, — словом, наигрался вволю!

Отсмеявшись и отдышавшись, отставной капитан кликнул дворовых девок и приказал накрывать на стол: очень уж он проголодался. Уплетая с большим аппетитом тушеные грибы в сметане и молодую картошечку, посыпанную укропом, он услышал под окном встревоженный голос соседа Стошнилова:

— Викентий Гаврилович!

Передрягин раздраженно скривился: не любил, когда мешали трапезничать. Он вытер губы о край скатерти и подошел к окну. В экипаже сидел белый, как официальная бумага, его сосед.