Губитель максаров

Чтобы хоть как-то разрядить тягостное впечатление, оставшееся после сражения, которое должно было стать решающим, но в конечном итоге не решило абсолютно ничего, предложено было закатить небольшую пирушку.

Эта идея пришла в голову Окшу, но ее поддержал и Хавр. Эштра хоть и приняла предложение, однако покидать палатку, в которой после поединка с Карглаком пребывала безвылазно, наотрез отказалась.

Хавр по этому поводу высказался так:

— Давненько я ведьмам визитов не наносил. Да деваться, как видно, некуда… И на погосте бывают гости. Кстати, моя сестра тоже считалась ведьмой, да еще такой, что твоя Эштра ей в подметки не годилась… Жаль, что все свои способности она обращала во вред людям.

— Вот было бы славно, если бы ты уродился в сестру, — сказал Окш не без иронии. — Мы бы тогда всех врагов шутя одолели.

— Копаться в чужих душах не по мне. Меня привлекали совсем другие вещи. То, что ты делаешь с помощью своего оружия, я совершал одним лишь усилием воли. Мне ничего не стоило перебросить крепостную башню из одного времени в другое.

— Теперь ты не можешь перебросить и пушинку… — в голосе Окша проскользнуло сожаление.

— Сам виноват. Зарвался. Слава небесам, что меня лишили только этого дара, а не самой жизни, — признался Хавр. — И поскольку эта распроклятая жизнь до сих пор дорога мне, позволь сегодня вновь одолжить у тебя клинок.

— Ты собираешься явиться на пир при оружии? — удивился Окш.

— То же самое я посоветовал бы сделать и тебе. И вовсе не потому, что я не доверяю Эштре. Нам нельзя оставлять свое оружие без присмотра. Пока мы будем бражничать, кто-то из врагов может позариться на него. Сам знаешь, на какие коварные уловки способны максары.

— Это ты уже чересчур, — снисходительно улыбнулся Окш. — Сейчас максарам не до уловок. Наверное, прячутся по дальним замкам… Если хочешь, можешь взять с собой клинок. А я такую тяжесть зря таскать не собираюсь, — он покосился на упрятанный в чехол «дырокол».

— Мне кажется, твое хваленое чувство опасности уснуло.

— Оно не уснуло. Оно молчит. Хорошая собака попусту не лает.

— Околевшая — тоже, — буркнул Хавр, но Окш не обратил на эти слова никакого внимания.

Нельзя сказать, чтобы хозяйка при виде гостей пришла в восторг, однако угощение, как и обещала, выставила богатое — и где только успела столько всего раздобыть!

Хотя раны Эштры успели зажить, а вытекший глаз прикрывала белая бархатная лента, выглядела она довольно жутковато. Ее напускная моложавость словно слиняла — рот ввалился, кожа приобрела цвет и структуру пергамента, волосы сбились в колтун, по всему лицу вылезли черные бородавки, а единственный глаз, еще совсем недавно горевший, как изумруд, сейчас цветом напоминал навозную жижу.

Когда Эштра стала разливать по кубкам вино, Хавр невольно обратил внимание, что между пальцев и под ногтями у нее так и осталась засохшая кровь. «Сучка, которая крысу задавит, и та свои когти потом облизывает», — с неодобрением подумал он.

Прежде чем выпить, Окш заботливо поинтересовался:

— Ты же собиралась привести свое тело в порядок? Поблизости есть несколько замков, где ты смогла бы найти все необходимое для этого.

— Не к спеху, — пробурчала Эштра. — Все равно нынешний облик меня уже не устраивает. Надо придумать что-нибудь новенькое. А в голову, как нарочно, ничего не лезет.

— Надеюсь, ты шутишь? — удивился Окш. — Зачем тебе менять облик? Конечно, он изрядно пострадал в схватке. Но достаточно будет просто подправить его.

— Пойми, мне опротивело жить в образе вертихвостки, по которой ты тайно млел когда-то, — поморщилась Эштра. — Это то же самое, что каждый день носить карнавальную маску. Причем всегда одну и ту же.

— Выходит, мое мнение тебя не интересует? — нахмурился Окш.

— При чем здесь твое мнение? Тебе нужен союзник, а не подруга. Будет даже лучше, если я придам себе внешность мужчины-воина.

— А если я уже успел привязаться к этому облику? — упорствовал Окш.

— Это заблуждение, свойственное мужчинам. Черт в ангельском образе вам дороже, чем ангел, утративший внешнее великолепие… Впрочем, это беда поправимая. Когда ты пройдешь все стадии перевоплощения и превратишься в настоящего максара, такое понятие, как привязанность, перестанет для тебя существовать.

— Это будет означать, что ты окончательно выздоровел от болезни под названием «человечность», — подал голос Хавр.

Эштра зыркнула на него своим мутным глазом, и язык Хавра сразу окостенел. Окш, даже и не догадывающийся, какая беда постигла его сотрапезника, поднес кубок с вином к губам.

— За что пьем? — как ни в чем не бывало, поинтересовалась Эштра.

— Собирались пить за кончину Карглака, да повод отпал… Придется выпить за твое здоровье.

— Дался вам этот Карглак, — опять поморщилась Эштра. — Он сейчас как волк, оставивший в капкане свою лапу. Забился в какую-нибудь нору и зализывает раны.

Они уже отставили кубки в сторону и занялись закуской, когда Хавр, все это время сидевший с каменным лицом, с шумом изверг из своих уст вино, которое так и не смог проглотить.

— Мое угощение пришлось тебе не по вкусу? — огорчилась Эштра.